— Скорее, бегло пролистал, — ответил Колька.
Хроники являлись чем-то вроде учебника истории, и представляли собой перечень сколь-либо значимых событий этого мира. И судя по ним, Лаура была права — там почти на каждой странице появлялся какой-нибудь эпический монстр и грозил всему живому тотальным уничтожением. Возможно, летописцы несколько преувеличили подлинный масштаб несчастья, но в том, что от скуки этот мир не страдал, сомневаться не приходилось.
— Поэтому о каком-то заточенном в подземелье чудовище могли и забыть, — сказала Лаура. — Тем более что это случилось так давно.
— Ну и ладно, — произнес Колька. — Лишь бы оно и дальше продолжило сидеть в своей темнице. А уж мы об этом позаботимся.
Квартиру они покинули порознь. Первым вышел Колька, а Лаура выждала минут десять, прежде чем последовать за ним. Их связь не была чем-то преступным, и многие если не знали, то догадывались о ней, но в этом мире не приветствовалась вызывающая демонстрация подобного поведения. У простолюдинов с этим было проще, а вот знать, к числу которой принадлежали и паладины, и волшебники, обременялась нормами приличия, дабы являть окружающим пример благочестия.
Ильнур отдавал последние распоряжения паладину, которого он оставлял главным в Форинге на время своего отсутствия. Распоряжений набралось немало. Решив перестраховаться, Ильнур приказал, чтобы на ночь все жители окрестных ферм вместе со скотом укрывались за городскими стенами, а днем вокруг города должны были постоянно курсировать разведчики и следить за подступами.
— Если заметите вражеское войско, то не вступайте в бой, — наказывал Ильнур. — Запритесь в городе и запросите помощь.
— Слушаюсь! — отчеканил паладин.
— И поглядывайте в оба. Что-то неспокойно у меня на душе.
Как и предполагалось, выступить получилось не раньше полудня. Когда все уже было готово, и отряд расположился в седлах, внезапно выяснилось, что среди них нет Андиса. Столичного паладина никто не видел со вчерашнего вечера — он как скрылся в своих апартаментах, так до сих пор не появился.
Ждать мажора пришлось долго. Миновало не менее получаса, прежде чем столичный паладин осчастливил всех своим появлением. К тому моменту Ильнура уже трясло от злости. Он нервно ерзал в седле, то и дело сжимал кулаки, а сквозь его крепко стиснутые зубы сочились ругательства и угрозы, совершенно неподобающие святому воителю. Весь отряд стоял и ждал одного человека. Да какого! Ладно бы, то был великий герой, способный одним своим присутствием обеспечить нехилый перевес сил. Но нет, явился столичный мажор, жаждущий легкой и быстрой славы, и теперь пляши вокруг него вприсядку.
— Ну, где там этот тормоз? — ворчливо спросил Колька.
Наконец, когда по рядам всадников начал волнами прокатываться возмущенный ропот, Андис изволил явить себя. Ильнур, увидав его издали, глазам своим не поверил. По городской улице на дорогом снежно-белом коне к ним приближалось нечто. Казалось, что верхом на жеребце восседает петух в пестром многоцветном оперении и с гордо встопорщенным гребешком.
— Это что такое? — простонал Ильнур.
Единого образца доспехов или оружия для паладинов не существовало, каждый имел ту амуницию, которую позволял ему его кошелек. Бедные паладины из числа мелкого дворянства довольствовались простыми железными латами, невзрачными и грубо сработанными. Более преуспевшие герои приобретали доспехи из особо прочных и легких сплавов, а то и вовсе делали их на заказ с идеальной подгонкой по своей фигуре. Но самым шиком считались магические доспехи, чей металл был усилен наложенными чарами постоянного типа. Подобная экипировка стоила очень дорого, приобрести ее можно было либо за большие деньги, либо получить в дар от короля за совершенные подвиги.
Андис, будучи выходцем из чрезвычайно богатой семьи, мог позволить себе самые лучшие доспехи. Ильнур ожидал увидеть столичного паладина в зачарованной броне, откованной из какого-нибудь секретного сплава повышенной прочности. Но стоило ему взглянуть на явившегося мажора, верховный паладин Форинга утратил дар речи.
С первого взгляда облачение Андиса напоминало костюм карнавального клоуна. И только когда юный паладин подъехал ближе, Ильнур понял, что на нем все-таки доспех. Но какой! Он переливался всеми цветами радуги, тысячами бликов отражая каждый лучик солнца. По всей его поверхности шел золотой узор, изображающий самые невероятные картины. Тут были и сцены схваток рыцарей с драконами, и какие-то цветочки с ягодками, а на нагруднике, прямо над сердцем, красовалась смазливая мордашка некой юной особы. Пышный плюмаж, высоко вздымавшийся над шлемом, довершал картину.