Но вопросы Сендара остались без ответа. Бородатый чародей высокомерно заявил ему, что выполняет приказ короля, и что если он, Сендар, имеет что-то против этого, то пускай отправляется в столицу, и выскажет свои претензии лично монарху, коли тот пожелает его слушать, а не отправит прямиком в темницу, или сразу на плаху.
Прибывшие маги доставили в обозе множество диковинного оборудования, которое, стараниями слуг, спустили в подземелье. Сендар честно пытался протестовать против творимого произвола. Все-таки подземелье исполняло роль последнего убежища, в котором гарнизон мог укрыться в случае удачного вражеского штурма. Внутри защитники могли пересидеть какое-то время, дожидаясь подхода подкрепления. Это было надежное убежище. Вход в него запечатывался огромной металлической плитой, которая в обычном состоянии была подвешена под полотком, а в случае необходимости, при помощи простого рычага, опускалась вертикально и преграждала путь внутрь катакомб. Согласно уставу, подземелье строжайше запрещалось использовать для каких-либо посторонних нужд. Там всегда должен был находиться запас пищи и воды, там стояли деревянные койки с брошенными на них тюфяками, набитыми свежей соломой. Все это обновлялось и поддерживалось в целости. По крайней мере, Сендар, в бытность свою командиром гарнизона, строго за этим следил.
Явившиеся чародеи силами прибывших с ними слуг вытащили из подземелья все: койки, тюфяки, бочки с водой, ящики с сухарями. И бросили гарнизонное имущество во дворе, будто некий мусор. А в подземелье принялись спускать свое таинственное добро. Делали это по ночам, тайно, будто преступники, и даже Сендар не смог подсмотреть, что же за груз привезли с собой столичные волшебники.
Чародеи не допускали в подземелье никого, кроме прибывших с ними слуг. Сендар пару раз едва не устроил драку, пытаясь спуститься вниз и лично выяснить, чем заняты незваные гости. Гарнизонный чародей тоже не мог ничего сказать по этому поводу. Прибывшие маги не считали его ровней себе, и не посвящали в свои тайны.
Еще несколько раз Сендар подкарауливал белобородого старика и пытался добиться от того объяснений. Наконец, чародей не выдержал, и нехотя сообщил паладину, что они закончат свою работу в течение месяца, а затем покинут крепость навсегда. И посоветовал Сендару набраться терпения, ибо работа их, как заверил старик, близка к успешному завершению.
Какая такая работа? О чем толковал бородатый негодяй? Сендар не знал этого, и знать не хотел. Он с нетерпением ждал того прекрасного дня, когда чародеи погрузят на телеги свое добро, и покинут его крепость. Уж он не поленится отметить этот день с размахом. Плюнет на устав, напьется сам и позволит сделать это всем своим подчиненным.
Теперь же Сендар понял, что долгожданной попойке едва ли суждено состояться. Не просто так чародеи пожаловали сюда, на самую восточную границу Ангдэзии, подальше от больших городов и населенных областей королевства. Они выбрали пограничную крепость целенаправленно, потому что не было вблизи нее ни населенных пунктов, ни важных торговых путей, ни судоходных рек. Повсюду, вокруг одинокой твердыни, темнели древние леса, а на востоке, милях в двадцати от крепостных стен, лежала мертвая земля, тянущаяся до самых пределов черной империи. Что бы ни произошло здесь, здесь оно и останется, не причинив никому вреда. Кроме, разве что, обитателей крепости. Но их жизнями, похоже, не особо-то дорожили в столице.
Грохот не умолкал. Пол под ногами продолжал ходить ходуном. Крепость тяжело вздрагивала, будто что-то огромное и живое шевелилось под ней в темных земных глубинах. Сендар мчался по коридорам, постоянно натыкаясь на перепуганных людей. Слуги метались в ужасе, солдаты, растерянные и неорганизованные, не знали, что им делать, и искали командира, который мог бы успокоить их и раздать приказы. Сендар пытался выяснить у них, куда пропал его заместитель, молодой паладин, недавно назначенный в крепость, но никто не видел его со вчерашнего дня. Наконец, старый ключник, заикаясь, сообщил Сендару, что паладин с несколькими солдатами спустился в подземелье сразу же, едва только началась вся эта тряска. Поднялся ли он обратно, старик не знал.