Грыжа имела потрепанный и измотанный вид. Было ясно, что немалые испытания выпали на ее долю. Ее одежда, кожа, вся она покрылась слоем серой пыли. За своей широченной спиной Грыжа несла огромный мешок. Сержант даже знать не хотел, что в нем. Не хотел, но узнал. Потому что когда верховная кухарка, ухнув, опустила свою ношу на дорогу, из мешка донесся тихий, жалобный голос:
— Помогите! Спасите!
Грыжа легонько ударила мешок ногой, тот ойкнул и замолчал.
Взгляд Грыжи сфокусировался на сержанте. Тот почувствовал, как начинают стремительно намокать казенные кальсоны, и мысленно приготовился к смерти.
— Пить! — прохрипела Грыжа.
Сержант подпрыгнул от страха, и невольно разрыдался.
— Не губите! — взмолился он слезно. — Не надо! У меня эти…. Ну, эти…. Как же их…?
Сержант хотел сообщить о бесчисленной родне на своем иждивении, о многих детях, о несчастных стариках, что пропадут без него с голоду, но сразу понял, что это ему не поможет. Жуткую кухарку не разжалобить подобной ерундой.
Грыжа нахмурилась, в ее злобных глазах сержант ясно увидел свою смерть. Медленную, жутко мучительную смерть. Ему не стоило рассчитывать на то, что верховная кухарка просто ушибет его на месте. Она заберет его с собой, в черный замок, в свою страшную кухню, и там он познает все оттенки боли и все полутона ужаса.
— Пить! — вновь взревела Грыжа.
На этот раз до сержанта дошло. Опрометью бросился он в крепость, и вскоре вернулся с огромной кружкой пива. Грыжа приняла емкость, одним махом осушила ее, и бросила сержанту опорожненную тару. Затем вновь взвалила мешок на спину, и побрела дальше, в направлении черного замка. А сержант еще долго стоял на дороге, медленно приходя в себя и вспоминая, в каком сундуке у него хранится сменное исподнее.
В черном замке внезапное возвращение Грыжи тоже стало сюрпризом. Стражники на воротах чуть не умерли на месте, когда из ночной тьмы выплыла огромная фигура верховной кухарки. Какой-то придворный с притупленным инстинктом самосохранения попытался расспросить Грыжу об участи лорда Мортуса и всех отбывших с ним в поход воинов. С его стороны это было большой ошибкой. Грыжа сильно устала, и была не в духе. Поскольку руки ее были заняты удержанием мешка, она ударила придворного головой. Ударила, и пошла себе дальше, а глупый придворный с размозженным черепом остался валяться во дворе и тихо остывать. Кроме него уже никто не осмелился тревожить верховную кухарку расспросами.
На кухне в это час как раз заканчивали мыть посуду. Работники были веселы и жизнерадостны. Уже несколько дней они не видели свою начальницу, и очень надеялись, что не увидят ее уже никогда. Стоило Грыже отбыть на военную операцию, как они все почувствовали себя счастливыми. Никто больше не избивал их, никто не глядел на них, как на еду. Никто не ввергал в ужас своим кошмарным видом.
Но избавление оказалось недолгим. Грыжа внезапно появилась на кухне, и испортила всем настроение, а следом и здоровье.
— Бездельничали тут без меня, — не спросила, а констатировала Грыжа, и медленно стащила с груди свой сокрушительный фартук.
Через десять минут избитые до полусмерти работники кое-как выползли из кухни, оставляя после себя капли крови и осколки зубов. Один так и не выполз — он навеки остался лежать под мойкой, куда упал с перебитым позвоночником, подергался немного, и опочил. Грыжа же, наведя порядок в своих владениях, хорошенько угостилась оставшимся с ужина кушаньем, после чего вновь взяла мешок и потащила в свои покои.
Апартаменты верховной кухарки располагались здесь же, в подземелье, неподалеку от рабочего места. Ввалившись в них, Грыжа первым делом предусмотрительно заперла крепкую дубовую дверь на три засова, и только после этого позволила себе развязать горловину мешка. Затем ухватилась руками за дно вместилища, и резким движением вытряхнула на пол свой ценный груз.
Паладин, некогда гордый и дерзкий, ныне имел жалкий вид. В его глазах застыло выражение ужаса. Связанные руки он подтянул к груди, связанные ноги к заду. Без своих доспехов, которые Грыжа стащила с него еще там, на руинах, чтобы не везти на горбу лишний груз, он казался совсем тщедушным. Окинув его придирчивым взглядом, верховная кухарка поняла, что будущего мужа ей предстоит откармливать долго и упорно.
Со страхом Андис уставился на свою похитительницу. Та высилась перед ним, огромная, как скальный утес. Несчастный паладин уже понял, что его не ждет ничего хорошего, и теперь гадал, каким мукам подвергнет его это исчадие ада. Его ждут пытки — в этом он не сомневался. На иное обращение в лапах злодеев рассчитывать не приходилось. Андис для себя решил, что не доставит радости заклятым врагам. Пусть они растягивают его на дыбе, пусть ломают кости, пусть прижигают каленым железом — ни один звук не сорвется с его уст. Если не ратными подвигами, то стойкостью и бесстрашием, он добудет себе вечную славу.