Отделавшись от коллеги, Стасик вновь помрачнел. Звучащая песня, несмотря на всю ее красоту и вокальный талант исполнительницы, люто бесила. Конечно, если петь, то о паладинах и волшебницах. О свинопасах тут точно не споют.
Просочившись сквозь толпу, Стасик достиг бесконечно длинного стола. Почти все места были заняты, но ему удалось втиснуть свое незначительное тельце между двумя горожанами. Здесь, вдали от сцены, пил-гулял простой люд: ремесленники, торговцы и крестьяне с ферм. Публика почище, то есть герои и знать, обосновалась ближе к резиденции ордена. Там и столы были лучше, и блюда изысканнее, и сидели господа и дамы не на грубо сколоченных скамьях, а каждый на своем персональном стуле, обязательно со спинкой и даже подлокотниками. Героев обслуживала прислуга, черни приходилось справляться своими силами.
Стасик решил утопить горе в еде, и тут же обрушился на пирог с мясом. Он старался не слышать ни пения исполнителей, ни разговоров за столом, но уши ведь не отключишь. А потому невольно становился свидетелем чужих бесед. Говорилось, в основном, о Кольке. О том, какое же это счастье, что судьба послала Форингу столь эпического героя. Многие прямо предрекали скорый конец войне, потому как Колька со дня на день непременно должен был расправиться с темным властелином, и прижать к ногтю всю империю. Особо невыносимы были женские разговоры о Кольке. Тот, похоже, успел выбиться в секс-символы всего Форинга и обзавелся многочисленной армией фанаток.
Почувствовав, что его вот-вот стошнит от всей этой хвалебной болтовни в адрес мучителя, Стасик покинул стол и решительно направился к городским воротам. Хватит с него! Лучше вернуться домой, упасть на кровать и залить слезами подушку.
Но унести ноги не удалось. Его заметил Васек, нашедший, к тому времени, и свою подругу, и своих друзей. Стасика силой взяли под руки, и потащили ближе к сцене, где компания успела застолбить себе местечко.
— Да я лучше пойду! — упирался Стасик. — У меня живот болит.
— Пройдет! — обнадежил его Васек. — Сейчас на героев посмотришь, сразу забудешь о своих болячках.
Место, которое подыскала себе компания Васька, действительно располагалось неподалеку от сцены. И неподалеку от длинного стола, за которым разместились герои Форинга — отважные воины и могучие маги. Вот за каким столом он должен был восседать. Ну как, как только он мог не оказаться ни паладином, ни чародеем? Почему у него не нашлось никаких геройских способностей? Это было до слез обидно и несправедливо, и Стасик отвернулся, лишь бы не мучить себя видом чужого успеха.
Так прошло несколько часов. Васек и его приятели отрывались на полную катушку — ели, пили, плясали, даже ввязались в драку, которая завершилась совместным распитием пива. Отовсюду несся смех, город буквально переполнился радостью. И лишь один человек был мрачен и угрюм. Стасика пытались вовлечь во всеобщее веселье, но он упорно отказывался участвовать в плясках, конкурсах и прочих нехитрых забавах. Его не тронули ни выступления бардов, ни номера акробатов, ни жонглер, ловко держащий в воздухе пятнадцать горящих факелов одновременно. Он все пытался уличить удобный момент, и сбежать, но Васек не спускал с него глаз. Кажется, коллега все еще лелеял надежду развеселить юного приятеля. Если так, то он зря старался. После того, как правильный мир обрек его на участь свинопаса, из жизни Стасика навеки ушла вся радость.
Незаметно подкрались сумерки. Форинг вспыхнул тысячами огней — как простых фонарей, так и магических шаров, запущенных в воздух волшебниками. Те повисли над кишащими людьми улицами, изливая сверху яркий свет. Шары были разноцветными, из-за чего город окрасился в целую палитру оттенков.
Приближалось время посвящения. Его нарочно назначали на вечер, чтобы церемония стала достойной кульминацией эпического праздника. Впрочем, народ явно собирался гулять до утра, а кое-кто уже решил продолжить это дело и на следующий день. Но только не Стасик. Уж он-то точно не планировал задерживаться в городе на ночь. Посмотрит посвящение, и пойдет к себе в хибару, плакать, горевать и проклинать судьбу.
Вот, кончив выступление, сцену покинул очередной исполнитель, и на ней появился верховный паладин Ильнур. Его прекрасное тело покрывали золотые латы, начищенные, по случаю торжества, до зеркального блеска. Отражая свет фонарей и магических шаров, доспех рыцаря сиял так, что на него было больно смотреть.
Вместе с Ильнуром на сцене появилась верховная волшебница Лаура, как всегда ослепительно прекрасная. Взглянув на нее, Стасик невольно прикусил губу. По всем законам жанра красавица должна была достаться ему. Ну, по крайней мере, именно так и случалось в историях о никчемных олухах, чудесным образом попавших в мир меча и магии. Стасик очень любил эти истории, пока жил в своем неправильном мире. И в тайне надеялся на то, что и с ним однажды произойдет нечто подобное. Вот оно и произошло. Только дальше все пошло не по канону. Это Колька должен был стать свинопасом, а он великим магом. Это Кольке полагалось влачить жалкое существование крестьянина, а ему совершать невероятные подвиги и купаться в море женского обожания. А вышло наоборот. Колька, который и в неправильном мире был успешен и крут, и здесь оказался на коне. А он сам…. Да, сам он кем был, тем и остался. Никем. Пустым местом. А в довершение всего правильный мир окончательно втоптал его в грязь назначением в свинопасы.