Бодро вышагивая по дороге, Стасик вконец замечтался. Ему вообразилось, как после торжественного пира, устроенного в королевском дворце в его честь, принцесса зазвала его погулять в саду. Стасик, разумеется, не отказался от поступившего предложения. Это в реальной жизни он шарахался от красивых девушек так, будто те могли загрызть его заживо, а в своем богатом воображении поступал иначе. Там он был и галантен, и красноречив, и невероятно уверен в себе. А потому, когда принцесса начала сбивчиво, краснея и заикаясь, признаваться ему в высоких чувствах, Стасик быстро взял инициативу в свои руки.
В тот момент, когда Стасик уже готовился породниться с самим королем, он разглядел впереди перепутье, а на нем высокий деревянный столб. К столбу были приколочены дощечки с указателями направлений. Обрадовавшись, Стасик прибавил ходу. Наконец-то появилась возможность выяснить, далеко ли он от своей цели.
У столба его поджидала хорошая новость — избранный им наугад путь оказался верным. Дорога, по которой он двигался последние часа полтора, вела прямиком в Форинг. Если указатель не врал, от города его отделяли всего четыре мили.
Стасик уже приготовился продолжить свой путь, навстречу славе, почестям и влюбленным в него принцессам, когда случайно заметил с противоположной от указателей стороны столба приколоченный гвоздиком лист пергамента. Он бы, вероятно, не обратил на него внимания, если бы на листе не была изображена чья-то физиономия.
Стасик остановился и присмотрелся. Лицо, взиравшее на него с листа плотной бумаги, определенно было ему знакомо. Он точно уже встречался с этим типом прежде. Пухлые щеки, капризно искривленные губы, вечно напуганный взгляд….
Холодея от ужаса, Стасик шагнул ближе и присмотрелся к изображению. За проведенное в правильном мире время он ни разу не глядел в зеркало, а потому успел забыть, как выглядит его собственное отражение.
— Это что такое? — пробормотал Стасик, силясь понять, почему его портрет приколочен к столбу на перепутье.
Нижний край пергамента завернулся, и Стасик дрожащей рукой расправил его. Расправил, и прочел надпись под своей физиономией, которую неизвестный художник изобразил довольно талантливым образом.
Написано там было следующее:
«По высочайшему королевскому приказу разыскивается живым или мертвым предатель и злодей Свиностас. Награда за сего негодяя: за живого — 1000 золотых; за голову — 800 золотых; за информацию, что поспособствует поимке мерзавца — 500 золотых. Всякого, вздумавшего оказать злодею Свиностасу содействие или помощь, или предоставить укрытие, или имевшего информацию о нем, но не сообщившего, ждет суровая и беспощадная кара!»
Ниже стояли имя и подпись Ильнура, верховного паладина Форинга, и еще какая-то незнакомая Стасику печать, возможно — королевская.
Минуты, примерно, три Стасик стоял на месте и тупо таращился на объявление о розыске себя любимого. До него все никак не могла дойти суть происходящего. Затем, постепенно, дошло. Он попятился назад, оступился на ровном месте и уселся задом на дорогу.
— Что происходит? — пробормотал Стасик, чувствуя, как на него накатываются волны дурноты.
Ответ на этот вопрос был яснее ясного. Происходило то, что его объявили в розыск. Ангдэзия считала его злодеем, предателем и желала заполучить в свои карающие лапы. Либо живого, либо только его голову по чуть меньшей, но все равно довольно привлекательной цене. Восемьсот золотых были не просто большими, но огромными деньгами. По меркам свинопаса они являлись космическим, недосягаемым богатством. Да даже по меркам героя восемьсот золотых были лакомым кусочком. Роскошный дом в Форинге, двухэтажный, со всеми удобствами и комплектом прислуги, стоил две сотни золотых монет. Цены на самое лучшее оружие, созданное кузнецами-чародеями из столицы, начинались с четырехсот золотых за штуку. То есть герой, добывший и предъявивший властям его голову, мог решить жилищный вопрос, приодеться и оснаститься самой крутой пушкой из всех возможных. Заманчиво, очень даже заманчиво. Мало кто устоит перед таким соблазном.
Едва Стасик сообразил это, как он тут же вскочил на ноги, сбежал с дороги и спрятался в кустах. Его трясло, в голове царила сумятица. Он никак не мог сообразить, каким образом в Ангдэзии догадались о его причастности к падению Форинга. Ведь никто ничего не знал. Разве что Васек…. Да нет, тот ни о чем не догадывался. К тому же того Васька, скорее всего, давно уже не было живых. Кроме горстки чародеев и паладинов, телепортированных Лаурой в безопасное место, во всем городе и его окрестностях едва ли кто-то уцелел. Отпечатков пальцев тоже найти не могли. Да и какие отпечатки, если листы с заклинаниями, которых он касался, впитались в блоки фундамента. Был, правда, еще тубус, брошенный в катакомбах, но его наверняка раздавало в лепешку при обрушении городских стен.