Он вел себя идеально. Парочка хаффлпаффцев, чьи родители служили в аврорате, клялись, что Грюм всегда был таким — жестким, параноидальным, опасным. Хотя куда больше в том, что подмены не состоялось, меня убеждала реакция Дамблдора, вернее, отсутствие таковой.
Отложим в сторону вопрос обмана следящих заклинаний Хогвартса. В конце концов, чужаков на территории много, ошибки возможны; к тому же, в библиотеках старых родов за века наверняка появился не один способ обойти системы безопасности древнего замка. Важнее иное. Каким бы прекрасным актером ни был Барти Крауч-младший, он не смог бы целый год изображать другого человека. Даже если знал этого человека, как облупленного. Невозможно прикидываться кем-то долгий срок и не проколоться. Особенно если приходится постоянно контактировать с людьми, вместе с которыми твой образ прошел прошлую войну.
Иными словами, есть три варианта настоящего. Первый: Дамблдор — дурак и ничего не видит. Это Дамблдор-то дурак? Отметаем. Второй: Дамблдор подмену заметил, но считает, что ситуацию контролирует. Извините, мне это кажется маловероятным. Первое побуждение при виде незнакомца в шкуре старого друга — узнать, где оригинал. Что с ним. Веритасерум и легилименция помогут получить ответы, но оставят следы, замаскировать которые не получится. К тому же, Барти наверняка под Непреложным, то есть после допроса превратится в пускающую слюни тушку или вовсе в труп.
Таким образом, остается одна версия. Подмены не произошло, или пока что не произошло, и Грюм — это настоящий Шизоглаз.
Я по-прежнему ограничивался наблюдением за ним и не вмешивался. Даже будь у меня желание, всё равно нет понимания, что делать — уже ясно, что события развиваются не по сценарию госпожи Роулинг. Поэтому я смотрел, слушал и единственный раз пообщался с Диггори, снова выставив себя умником.
— Привет! Разобрался с подсказкой?
— Привет, — протянул руку Седрик. — Разобрался. Ни за что не угадаешь, что надо было сделать с призом.
— Ну, могу предположить, что-то связанное с водой. Побрызгать, в таз опустить или что-то в таком роде.
— Откуда знаешь? — перестал улыбаться чемпион.
— Первое испытание было связано с огнем. Вторым, традиционно, идет его протагонист.
— Мерлин, так просто! Да, всё верно. Если опустить яйцо в воду, оно начинает играть стишок, — он продекламировал подсказку. — Что думаешь насчет неё?
— Ну, крупный водоём у нас под боком есть, в нём обитают русалки. Скорее всего, у вас заберут нечто важное и дадут час на то, чтобы вернуть.
— Я тоже так решил.
— Вопрос в том, что именно у вас заберут. Может, вещь, может, человека. Я бы поставил на человека — с ним намного зрелищнее получается.
— Какого человека? — напрягся Седрик.
— Родного, близкого. У вас с Чанг всё серьёзно, я слышал? Вот тебе первый кандидат.
— Нет, не может быть! Судьи не станут подвергать опасности посторонних!
— Да? Как скажешь, — я с ироничной усмешкой взглянул ему прямо в глаза. — Не может, так не может.
Второй этап состоялся утром двадцать четвертого февраля.
Для нас, школьников, он прошел примерно схожим образом, только немного комфортнее — мы успели позавтракать. В смысле гостей ничего не изменилось, то есть мы провели ещё одну небольшую экскурсию и в назначенное время сидели на трибунах. Кампания подобралась несколько другая — Стивенсы, МакДугалы, Шелби и Броклхерсты. Патилы нашлись неподалеку, близняшки помахали нам руками; в первых рядах мелькали светлые шевелюры Лавгудов; на ходу поздоровавшись, промчался к своим Вилл Фишер.
Я думал, что количество набранных в первом этапе очков отразится на очередности захода чемпионов в воду, но ничуть не бывало. Оглашавший правила Бэгмен ничего на этот счет не сказал. Три участника пришли вовремя, Поттер подбежал к накрытому золотой тканью судейскому столу в последний момент, когда по трибунам уже пошли шепотки, что он решил отказаться.
Бэгмен расставил чемпионов по берегу на расстоянии десяти футов друг от друга, снова немного позаливался соловьём, восхищаясь звуком собственного голоса, и наконец скомандовал старт. Диггори, Крам и Делакур, все в купальных костюмах или плавках, нырнули в воду. Поттер единственный выглядел не готовым к состязанию. Он снял ботинки и носки, оставив остальную одежду, забрел в воду по колено и, вытащив что-то изо рта, принялся интенсивно жевать.
С трибун послышался свист, презрительные выкрики, насмешки. Особенно усердствовали слизеринцы и представители семей, во время войны с Неназываемым выступавшие на его стороне. Те, кто пострадал тогда, начали оглядываться, кое-кто потянулся за палочками. Атмосфера внезапно изменилась и помрачнела, по рядам словно пробежала невидимая тень, заставляющая поёжиться в предчувствии беды.