Дарлена поморщилась от бряцанья затворов и тяжелых шагов дежурных в коридоре. Как она уже устала от этого – узкая жесткая кровать, ночное освещение, душ раз в неделю под присмотром надзирательницы, в остальные дни недели – мытье в тазике, которое не спасает от изнуряющей жары этого лета. Тело все равно липкое, и кожа зудит и шелушится. Дара понимала, за что на самом деле ее так долго удерживают в СИЗО, несмотря на очевидную нелепость выдвинутого ей обвинения ("Кем они меня считают? Дарт Вейдером, что ли?!". Просто обвинение ей выдвигал сам Министр Мареш, правая рука и лучший друг Главнокомандующего Георге. Чиновные господа устали от острого прямолинейного языка Дарлены, и давно мечтали проучить неудобно-грамотную девушку. Их злили собственный антирейтинг и растущая в народе популярность Дарлены. "Больно легко ей все удается, – злопыхали они, забыв о том, что жизнь никогда особо не баловала Макфарленд, девушку из самого бедного района N, что уже к тридцати годам Дара, младший офицер десантных войск, успела побывать в трех "горячих точках", познала и плен, и ранения, и горе от потери боевых товарищей и до сих пор иногда видит во сне то, о чем хотелось бы забыть. – Хочет подняться выше? Пусть сперва горчички покушает!" Политические дамы согласно кивали: "Возомнила о себе, соплячка!". Их злило то, что Дарлена игнорировала бутики, салоны красоты и СПА-курорты, одевалась в брючные костюмы и кофточки из самого обычного супермаркета и все равно выглядит такой яркой и свежей, что уже не раз возглавляла рейтинг самых красивых женщин в политике.
Раздражение достигло апогея в начале ожесточённой предвыборной борьбы, когда народ, игнорируя дорогостоящие агитационные кампании других претендентов на главный пост, начал скандировать "Макфарленд в Главнокомандующие!". Было принято решение временно нейтрализовать и заодно проучить дерзкую особу. Убивать ее не рискнули; Дарлену по-настоящему любили в народе, и случись с ней что – взрыва негодования не избежать.