штормов. И теперь, когда были сказаны рейтинги, Лазарь, уже обласканный
величайшими словами в свой адрес, был готов проникнуть в святая святых
христианской веры, её отшельничества и молитвословия.
Элеонора подарила старцу золотые запонки и Лазарь, истерзанный
повышенным вниманием, выдержал поцелуй словно пытку.
-Тебе было страшно? - спросила девушка.
-Я не боюсь дьявольских сил, когда вокруг столько желающих мне помочь.
-Им нужны только деньги.
-А мне нужна возможность исправить народ.
-Ты идеалист.
-Что с того, когда на карту поставлена судьба русских людей.
-С чёртом забавы плохи, ты ведь в курсе.
-Главное, чего я смог добиться: сдвинуть ту глыбу пустоты, которая пролегла
между православной верой и народом. Может, и в храмы будут ходить чаще.
-Не будут.
Лазарь вздохнул и посмотрел на ночное небо. Сиял Сириус, звёзды моргали как
любовники.
-Будут, милая, будут. Без храмы жизни нет.
Глава 6
Трубка телефона раскалилась от жаркого разговора. Михалыч вталкивал в
режиссёра Сташевского весь азарт запаха денег. Губернатор всякий раз
ссылаясь на "добро и Кремля", говорил, кричал, что пусть Лазарь голодает до
синего пота, рвёт астральное пространство, лишь бы реалити-шоу
"Неканоническое житие" стало таким рентабельным, каким они его задумали в
те полудохлые от жары часы полудня под Эйфелевой башней, где всякого
русского ожидают моменты небывалого счастья.
И старец отдался этой забаве в игре в праведника: скрупулёзно вчитываясь в
роскошные словами молитвы и сидя на хлебе и воде, он мнил себя особым
благовестником, очистителем России, которая как новый Вавилон погрязла в
духовной нищете. Тихий сухой голос Лазаря вызывал мурашки на коже у
режиссёра и операторов, будто к их телам прикасалась обворожительная
женщина в прозрачных одеждах...
Глубоко отошёл старец от мира, словно перегрызя пуповину повседневности, он
навсегда удалился в некую нирвану, в которую не верил с малых лет.
-Итак, начнём эпизод 7. Здесь произойдёт общение между человеком и духами -
говорил, читая по бумаге, несколько раз выпадавшей из рук, режиссёр
Сташевский.
Камера поехала... Лазарь, глубоко вдыхая вечерний воздух, вспомнил мать и её
коров, которых числом было 12 и они их всех знала по именам.
-Лазарь, мы начали! - крикнул к мегафон режиссёр и откинулся на переносной
стул.
Молись во всякое время, ибо само время не вечно. Закрой, мой Лазарь глаза и
вспомни те луга и голос матери, взывавший в шумящее шмелями пространство.
Вот где была истинная святость! А теперь ты зачем то восторгаешься глупыми
мечтами о возрождении твоей страны... Ты готов душу положить за этот народ, который пьёт с утра до вечера, разносит мат-перемат из одного дома-тюрьмы в
другой? Мнишь себя праведником, а ведь когда Элеонора стояла голым задом
перед тобой, разве не пробежала по телу некое бурление неутолённой страсти?
Лазарь есть дух. Лазаря любят духи. Кто способен не любить Лазаря?
...Элеонора дико кричала, истекая молодой кровью. Охранники особняка, матерясь и махая руками-мельницами, пытались хоть чем-то помощь
насаженной на пики девушке, упавшей со своего балкона на высокую стальную
изгородь.
Лазарь и Сташевский, пыхтя как бегемоты, взобрались на гараж и взялись за
помощь пострадавшей. Зазвонил сотовый девушки и где-то в Москве
обеспокоенный губернатор, ещё не отошедший от горячего разговора с
"хозяином Кремля", мерил просторную гостиничную комнату громадными
шагами.
-Слава Богу! - выдохнул Квача, когда бессознательное тело подруги Михалыча
сняли с пик. -Жить будет?
Бледный Сташевский проговорил:
-Куда она денется! - и высморкался в носовой платок, купленный в Канаде.
А Элеонора кружилась в потустороннем мире в облаке радости. Голосов вокруг