См. письма артиллерии Генерал-Майора де Генина к Императору Петру I-му, напечатанные в Духе Журналов 1817 года, No. 1З.
XI
Сновидение Сципиона[2]
Когда я прибыл в Африку к М. Манилию в четвертый легион в качестве Трибуна военного, то ничего для меня важнее не было, как посетить Царя Масиниссу[3], который, по справедливым причинам, был величайшим другом нашей Фамилии. Как скоро я к нему пришел, то он обнял меня, заплакал и, взглянув на небо, сказал: «Благодарю тебя, высочайшее солнце, и вас, прочие светила, за то, что еще до переселения моего из сей жизни вижу я в моем царстве и в моих чертогах П. Корнелия Сципиона, коего одно имя для меня восхитительно». Так, никогда не истребится из сердца моего память о сем добродетельнейшем и непобедимейшем муже. — После сего я предлагал ему вопросы о его царстве, а он расспрашивал меня о нашей Республике; и в разговорах о многих предметах прошел весь тот день. Потом за ужином, с царскою пышностью приготовленным, продолжали мы разговаривать до глубокой ночи. Старик ни об чем более не говорил, как о Сципионе Африканском. Он помнил не только все его деяния, но даже слова. Наконец, когда мы пошли спать, то я, от усталости после дороги и от бодрствования до глубокой ночи заснул крепче обыкновенного.
Во сне явился мне Сципион Африканский[4] (я думаю потому, что мы о нем говорили: ибо обыкновенно случается, что наши помыслы и речи по время сна рождают нечто такое, что Энний пишет о Гомере, о котором он весьма часто наяву думал и говорил) в том виде, который был мне известен более по его изображению, нежели каким я его самого видал. Узнав его, я объят был страхом. Но он мне сказал: «Сохрани присутствие духа, Сципион, отложи страх и удержи в памяти то, что я тебе стану говорить. Видишь ли ты сей город, который, будучи мною принужден покориться народу Римскому, опять возобновляет войну и не может быть спокоен? (Он при сем указывал на Карфаген с некоего высокого, исполненного звезд, славного и светлого места.) Город, который ты теперь, будучи еще простым почти воином, осаждать пришел — город сей ты, сделавшись Консулом, разрушишь в продолжение сего двухлетия, и чрез то сам заслужишь прозвание, полученное тобою от меня по наследству. По разрушении Карфагена, ты будешь почтен триумфом, будешь сделан Ценсором, будешь послан в Египет, Сирию, Азию, Грецию и в отсутствие твое[5] избран в Консулы; ты совершишь великую войну и разоришь Нуманцию. Но когда тебя на колеснице повезут в Капитолий, то ты найдешь Республику, возмущаемую подстреканиями внука моего[6]. Здесь ты, Сципион, должен будешь явить пред отечеством силу мужества, дарований и благоразумия своего. Но я вижу, так сказать, двоякую судьбу того времени; ибо, когда в жизни твоей совершится восемью семь обращений солнечных[7], и когда сии числа, из коих каждое, по своей причине, почитается полным, составят естественным кругообращением роковую для тебя сумму, тогда на тебя одного и на твое имя обратит взоры свои весь город; на тебя Сенат, на тебя все добрые граждане, на тебя Союзники и вся Италия взирать будут; на тебе едином утверждаться будет спасение Рима; кратко сказать, ты, получив Диктаторское достоинство, должен будешь привести в порядок Республику, если только сам избегнешь злодейской руки своих родственников.
Но дабы ты с большим усердием защищал Республику, то знай, что для всех тех, которые охраняли отечество, вспомоществовали ему и умножали силу оного, назначено на небе известное и определенное место, где они блаженною вечностью наслаждаются. Ибо для верховного Бога, вселенною правящего, изо всего, что на земле происходит, нет ничего приятнее, как общества и собрания людей, законом между собою соединенные, городами именуемые, коих Правители и Охранители, отсюда посылаемые, сюда же и возвращаются». При сих словах, хотя я устрашился не столько смерти, сколько вероломства моих родственников, однако же спросил его: жив ли отец мой Павел[8] и все прочие, коих мы почитаем умершими. «Без сомнения, отвечал он, ибо тех токмо и должно почитать живыми, которые из телесных уз, как бы из темницы, освободились. А напротив, ваша так называемая жизнь есть смерть. Но посмотри: вот и Павел, отец твой, идет к тебе». — Когда я увидел его, то весь залился слезами. Он же, обнимая и целуя меня, сказал: «Не плачь!». Как скоро я перестал плакать и мог уже говорить, то спросил его: «Скажи мне, возлюбленный родитель мой, если только ваша жизнь есть истинная жизнь, как говорил Сципион Африканский, то для чего же оставаться мне на земле — для чего не спешить присоединишься к вам?». «Нет, возразил он, доколе сам Бог, коего храм есть все, тобою зримое, не освободит тебя от сих уз тела, дотоле ты не можешь войти сюда. Ибо люди рождаются с тою обязанностью, дабы охранять шар, в средине сего храма тобою видимый и землею называемый. Им сообщен дух из оных вечных огней, которые вы называете светилами и звездами, которые, будучи круглы и шаровидны, одушевляются божественными умными силами и с чудесною быстротою совершают свои кругообращения. Почему тебе, Публий, и всем богобоязливым людям должно сохранять дух свой в теле, и без повеления Того, Кто даровал вам оный, не выходить из смертной жизни и не уклоняться от обязанности, Богом человеку назначенной.
2
Сципион, рассказывающий сие сновидение, был сын Павла Эмилия. Но поелику здесь беспрестанно упоминается и о другом Сципионе, то для различия первый называется просто Сципионом, а второй Сципионом Африканским, хотя, впрочем, оба они были прозваны Африканскими.
4
Это тот Сципион, который, после многих подвигов, перенес войну в Африку, победил Аздрубала и Аннибала и принудил Карфаген просить мира, за что и был прозван Африканским. Ему первому из Римлян дано сие прозвание за его завоевания. Но, впоследствие времени, многие другие военачальники, не имевшие ни достоинств, ни заслуг Сципионовых, получали подобные прозвания. Почему здесь сей только Сципион и называется Африканским, для отличия от другого Сципиона, рассказывающего сие сновидение.
5
Это не то значит, что его в то время действительно в Риме не было, но только то, что он не являлся на Марсовом поле в белой одежде, по обычаю ищущих Консульского достоинства, как бы находясь в отсутствии.
6
Тиверия Гракха, который, будучи Трибуном, возмущал народ против Сената. Мать его была дочь Сципиона Старшего, славная Корнелия, которая, по разуму своему, была украшением своего века, а по добродетели — славою своего пола.
7
Пятьдесят шесть лет. Он действительно на сем году умер, будучи отравлен, как сказывают, женою своею, сестрою Тиверия Гракха.
8
Павел Эмилий, прозванный Македонским за то, что он победил Персея, Царя Македонского, и царство его сделал провинцией народа Римского.