Торопливо перекусив бутербродами с апельсиновым соком, которые вскоре были принесены нам родителями, и нажевавшись досыта ничтожной частью этого внезапного богатства, под шумок небольшой вечеринки через пару комнат, мы залезли в свои кровати и мгновенно заснули.
Думаю теперь, что в то время мало кто даже из взрослых по настоящему осознавал, какое это было прекрасное время, и что все происходившее, осуществлялось как-то автоматически, без какого-нибудь надрыва. Никаких особых усилий ни для чего не требовалось. Заканчиваешь институт, распределяешься по месту жительства, растешь профессионально, соглашаешься на командировку, в профкоме получаешь документы и билет на самолет. Все по плану, все заранее продумано, подготовлено и вполне осуществимо.
Да и почти во всей Африке, совсем недавно освободившейся от колониального гнета, царил тогда мир надежд и свершений. И уж точно, предреки этим краям кто-нибудь в те времена те кровавые этнические и религиозные конфликты, которые обрушатся на них спустя всего несколько лет, никто бы ему не поверил. Ни что подобное в те годы внешне никак себя не проявляло, разве что зрело где-то внутри, или в верхах демократической иллюзии, на самом деле насквозь пропитанной жадностью и эгоцентризмом тех, кто рвался к власти над этой страной, народом, который в далеком Советском Союзе увидел отзывчивого друга, может даже наставника, способного почти бескорыстно, если это было даже не так, помочь в решении самых разных проблем.
Нигерийцы действительно любили своих советских товарищей, приехавших помогать им налаживать экономику и поднимать производство. Приезжим почти ничего не угрожало, разве только змеи и ядовитые пауки, но от этого их ревностно стерегли ночные охранники-туареги. Днем их никогда не было видно и появлялись они исключительно по ночам. Впоследствии, если мне не спалось от каких новых впечатлений или раздумий, я научился угадывать их за окном по горящим в ночи белкам глаз.
Эти бывшие кочевники, возможно и беженцы от чего-то, в то время мне совершенно неведомого, как правило, – уроженцы пустынь Ливии и Аравии, – обычно одевались во все черное, пряча худые пронзительные лица под широкими повязками. На ремне они носили длинные кривые мечи и кинжалы, у некоторых были даже древние кремниевые ружья, и при свете дня они легко могли бы сойти за опасных злоумышленников. Но появлялись туареги только по ночам, видя во тьме как кошки, и никакая змея или что еще не проскользнули бы мимо них.
Поэтому, в первую ночь, также как и во все остальные в этом доме, наш с сестрой сон ничто не обеспокоило. Кроме, разве что, подвывавших над пологом пары-тройки огромных малярийных комаров.
4
Так было это или не совсем, но если судить по оставшимся у меня впечатлениям, советские геологи в Нигерии действительно обустроились неплохо. Им явно хорошо платили, дома всегда было полно еды. Огромные холодильники вечно ломились от тропических фруктов, но некоторые из них, например манго и папайю, вообще можно было рвать с деревьев.
Мы с матерью и сестрой часто посещали местные лавки, немного общаясь с аборигенами – как правило с высокими и худыми, но добродушными африканцами, очень услужливыми, улыбчивыми, явно довольными своей независимостью. Покупали немного, в основном всякую зелень, и потом медленно возвращались прогулочным шагом, с опаской заглядываясь на жалких прокаженных, присевших для отдыха на краю пыльной дороги, с интересом изучая статных негритянок-молочниц, проносивших мимо нас свою нелегкую ношу в огромных емкостях над головой.
Прогулки эти мне очень нравились. Во время общения с продавцами в лавках я мог попрактиковаться в своем дошкольном английском, и порой это у меня получалось. А еще я наконец повнимательнее разглядел рисунки на рекламных досках у парикмахерских, которые встречались и здесь. То количество косичек, которое оказывалось возможным заплести и уложить особым образом на голове за какие-то три-четыре часа, было действительно невероятным. Но отчего-то сестре эта идея не очень понравилась, и эксперимент так и не состоялся.