Раненая коза безуспешно пыталась поднять себя.
— Тайсон! — окликнул.
— Я! — как всегда молодцевато, отозвался он.
— Иди козу прихвати, свезём на кухню.
— Есть, — бесстрастно ответил Тайсон.
Я взял рацию и запросил Араба.
— На приёме, — ответил тот ровным голосом, как будто вообще ничего не происходило.
— Как у нас дела? — поинтересовался я, уверенный, что он понимает, о чём речь.
— Пока причин для паники нет, — ответил Араб после секундного молчания.
— А чего по мне тут стреляют тогда? — спросил я.
В эту секунду Тайсон выстрелил козе в голову; так совпало.
— Уже исправляем, — ответил Араб, причём последний слог слова «исправляем» был оборван: раньше отпустил тангенту — что-то отвлекло.
Понятно что: услышали ещё один выход «вундер-вафли».
Пронзая воздух, стремительная, как воплощённая злоба, она пронеслась над позициями и на этот раз прошла прямо до верхней точки параболы — а потом, гонимая чудовищной инерцией, вниз.
Разрыв, казалось, качнул «козелок».
Я смотрел куда-то туда, в сторону, откуда пришёл тугой и огромный звук, — но видел только Тайсона, волочившего козу: в момент взрыва он остановился, чуть нагнув голову. Отпечаток этого кадра вклеен в меня навек: поле, трава, грязное стекло «козелка», мёртвое животное, живой боец.
— Ко мне, что ли, — посетовал водитель тоскливо.
— Раненых возишь, у тебя и так всё в крови, — сказал я.
— То ж люди, — ответил он моляще.
— А то ж коза, — сказал я. — Сам её жрать будешь.
— Не буду, товарищ майор, — сказал он.
Я выскочил из «козелка»:
— Тайсон, давай в нашу, у него всё равно места нет. На кухню её свезём… Надо только хозяина найти, компенсировать.
До «круизёра» дошли пешком — оставалось метров тридцать.
Граф сдвинул в багажнике «эрдэшки», вещи, развернул клеёнку — у нас при себе имелась. Забросили козу.
Помчались к штабу, — у кухни, по пути, тормознули, взметнув пыль: «Э! товарищи женщины! — поварихами у нас служили сердечные и волевые молодухи. — Мясо привезли!». Ещё через минуту я был в штабе.
Сразу вперился глазами в Томича — тот кивнул мне: привет, мол; ощущения катастрофы в воздухе не витало.
— Что с первой? — спросил я.
Томич кивнул на радиста: вон, связывается.
— Ещё никакой инфы нет? — спросил я чуть громче, чем надо.
Томич поднял на меня озадаченные глаза — и вдруг понял, о чём я.
— Всё нормально, всё нормально, — в своей быстрой манере заговорил он. — Попала куда надо.
— Не по деревне? Не по нашим соседям? — спрашивал я уже напрямую.
— Нет-нет, — поспешил меня успокоить и радист тоже. — Всё нормально. Соседи очень довольны. В укропский укреп-район вроде попало.
— Мы даже туда и не целились, — сказал Томич и засмеялся.
После того, как упала вторая «вундер-вафля», ответка с той стороны сразу же затихла.
Через полчаса явился командир разведки, Домовой.
Спрашиваю: «Что там?» — он потешно изобразил, как, находившаяся чуть в стороне от взрыва, дорабатывала своё пулемётная точка нашего несчастного неприятеля: «Сначала быстро, пару очередей, — “Тыг-дыг-дыг, тыг-дыг-дыг…”, — потом вдруг сбавив ритм — “Тыг-тыг… Тыг-тыг… Тыг…”, — а затем совсем уже медленно, из последних сил: “Тыг… Т-т-ты-ы-ы-ыг…”— и брык, бай…»
«Дошло, что убиты…» — Домовой смеялся; чернявый, невысокий, похожий на цыганёнка, всегда в отличном настроении, москвич, кстати, из Люберец; недавно был ранен в ногу, месяц выздоравливал, томился, даже глаза погрустнели — «когда опять за работу…», мне всё время хотелось его шоколадкой угостить, или там салом, чтоб развеселился.
Ещё он писал стихи; но я ни разу так и не попросил его почитать вслух, чтоб не огорчаться; мне он и так нравился.
Один раз позвал его поужинать с нами: сидели я, Араб, Граф.
Домовой чуть удивлённо нас оглядывал, улыбался, посмеивался, изредка шутил; быстро съел салат, котлету, и, выждав минуту, попросился: «Пойду, товарищи командиры?» — ему было будто не по себе; он прошёл «срочку», отслужил по контракту, потом приехал сюда, — кажется, у него в крови было: нечего среди офицеров лишний раз крутиться.
Теперь Домовой выглядел счастливым.
Мы десять раз покурили; кто-то из остававшихся при кухне забавно рассказывал, как, едва рванула в небеса первая ракета, и потом прошла взрывная волна, — качнув кроны и перелистнув страницу на оставленной кем-то раскрытой книжке, — тут же местные поселковые граждане, оседлав велосипеды, поспешили из деревни вон: люди опытные, приученные к тому, что ответка может не заставить себя ждать.