Он стонет, хватая себя за волосы.
– Нет, только не это! И ты туда же! – После чего Йен смотрит на меня с преувеличенной жалостью. – Ладно. Ну, который из них? Мои сестры не могут решить, кто горячее: Дэймон или Стефан.
Пожимаю плечами.
– Не любишь братьев Сальваторе? Серьезно? Хмм. Быть не может, чтобы тебе нравились сверкающие вампиры, поэтому как насчет шерифа Нортмана? Ах, Спайк? Подожди-подожди, понял… Барнабас Коллинз?
Я качаю головой, однако последний вариант против воли вызывает у меня смех.
Он натягивает резиновые перчатки и опрыскивает шкафчик, не сводя глаз с меня.
– Сделай это снова.
– Что?
– Улыбнись, – говорит Йен абсолютно серьезно. – Тебе идет.
Стою как вкопанная, широко распахнув глаза. Это действительно был комплимент? Время замирает, и вот оно, прямо здесь. Толика счастья. Я опять улыбаюсь, он улыбается в ответ, затем швыряет мне спрей с чистящим средством.
– Кончай филонить.
Я смеюсь; он подталкивает меня бедром. Опрыскиваю следующие шесть шкафчиков. Он хватает тележку, подкатывает ее ближе, начинает вытирать первый шкафчик. Мне нравится, что мы работаем вместе, а не просто бок о бок. Знаю, Йен друг Зака, но он – не Зак.
– Фу! Какого черта? – Йен высовывает руку из шкафчика, держа разорванное бумажное полотенце, испачканное какой-то липкой массой.
Заглянув внутрь, замечаю ком, похожий на остатки печенья Рис Криспис, прилипший к задней части полки. Беру шпатель с тележки.
– Вот, попробуй этим.
– Ох, мерзость. – Скривившись, он начинает скоблить.
– А я раньше их любила.
Йен прикрывает рот ладонью.
– Перестань! Нет, нет, нет! Я даже смотреть на это не могу.
– Слабак. – Засмеявшись, отталкиваю его локтем в сторону, отдираю от полки засохший воздушный рис и зефир, после чего соскабливаю оставшиеся мелкие кусочки.
– Слабак, как же. – Наклонившись, Йен поднимает несколько кусков. Когда его губы изгибаются в злорадной ухмылке, я шокировано вздыхаю.
– Ты не посмеешь.
– Посмею. – С окаменевшим печеньем в руках Йен медленно приближается ко мне. Я отступаю, однако не могу оторвать взгляда от его глаз, буквально искрящихся озорством.
– Нам надо оставить это в кабинете мистера Тебитта. Биологической лаборатории радости будет на несколько дней.
Его улыбка становится шире.
– Мы бы могли, но так куда интересней. – Схватив мою рубашку, Йен втирает остатки десерта в ткань.
Зашипев, словно кошка, исполняю безумный танец в попытке найти это дерьмо и отшвырнуть подальше от себя.
– Господи! Ты идиот! – Но я смеюсь, и кричу, и визжу, и пританцовываю. – Теперь тебе точно крышка. – Наконец-то обнаруживаю виновника неудобства – маленький кусочек на поясе моих штанов, и швыряю его Йену в лицо.
Он уворачивается.
Проклятье.
Смотрю на чистящее средство. Медленно поднимаю флакон, прицеливаюсь.
– Нет… – Йен вскидывает руки вверх; я широко улыбаюсь. – Нет, нет, нет, давай вести себя разумно. Если ты это сделаешь, я буду вонять, как фруктовый лед на стероидах, и до поступления в колледж со мной спать никто не захочет.
Я прыскаю прямо ему в сердце.
Он опускает руки, склоняет голову набок, в то время как пенный круг впитывается в его футболку.
– Ох, это жестоко, Колье. Хладнокровно. – Сморщив нос, Йен кашляет раз, затем еще раз. – Сильная хрень. – Он судорожно вздыхает, падает на шкафчики, сильно кашляя. Я роняю спрей, бросаюсь к нему, прежде чем он упадет.
– Йен! О, Боже, Йен, прости. Ты в порядке? Йен. Йен!
Он сползает на пол, его веки дрожат. Тянусь за сотовым, но в кармане пусто. В сумку, что ли, кинула? Где моя сумка, черт возьми? У Йена есть телефон. Где он? Похлопываю по его карманам, но ничего не нахожу. Мною овладевает паника, когда замечаю, что Йен не двигается. Хлопаю его по щекам.
– Было лучше, когда ты щупала мои бедра.
Мне требуется секунда, однако затем я матерюсь и бью Йена за то, что разыграл меня. Он хватает мои запястья.
– Никогда не думал стать актером, но, черт, у меня талантище.
– Ах ты сукин…
– Ох, да ладно. Я тебя провел. Признай.
– Еще чего.
– Признай, и я тебя отпущу.
– О, ты меня отпустишь, чтобы я тебя не прибила.
Йен притягивает меня ближе.
– Как ты меня ударишь, если я держу твои руки?
Я замираю. Йен Рассел держит мои руки. Йен Рассел держит мои руки. И у меня не давит в груди, я не перенеслась назад в прошлое, в тот момент, когда Зак забрал то, что хотел, а я не смогла воспрепятствовать этому. Боже, мальчик касается меня, и это нормально. Наверно, в первый раз за сорок дней я по-настоящему смеюсь.