Услышав шум в конце коридора, испуганно всхлипываю и оборачиваюсь кругом, но там никого нет. Замерев на месте, со скованным телом, наконец-то замечаю – одна из ламп на потолке лопнула, но расслабиться не могу. Мои пальцы онемели. Сердце несется галопом, пот выступает на задней поверхности шеи. У меня нет на это времени сейчас, черт побери. Я сильнее. Хватаю тележку, качу ее к шкафчикам, расположенным около лестницы. Опрыскиваю несколько штук, драю их, поглядываю через плечо, ища посторонних.
Дверь на первом этаже по-прежнему закрыта. Однако онемение распространяется дальше, в груди появляется тяжесть.
Черт, где Йен? Я должна позвонить его папе. Нет, стоп. Если он прогуливает, я его сдам. Но что, если он лежит где-нибудь без сознания? Я не могу дышать. Подхватываю сотовый, звоню маме, включаю громкую связь.
– Эй, Грэйс.
– Мама. Помоги.
– Что? Что такое? Что случилось?
– Не могу дышать, мам.
– Ладно, держись. Я разворачиваюсь. Хорошо, достань свою воду.
Воду? Точно. Моя сумка. Она не на моем плече. Тележка. Я положила сумку в тележку. Ползу к ней, раскрываю сумку, нахожу бутылку воды, жадно пью.
– Возьми полотенце, намочи и приложи к шее… как я тебе показывала.
Да. Полотенца. Отрываю несколько бумажных полотенец от рулона, смачиваю их водой, прикладываю к задней поверхности шеи под волосами.
– Хорошо, дыши.
– Не могу.
– Ты можешь, милая. Ты дышишь.
– Я одна, мам. Совсем одна.
– Нет, Грэйс. Никогда. Я здесь.
– Когда все это закончится? – шепчу я, потирая грудь, а мама вздыхает.
– Не знаю, Грэйс. Может, если бы тебе не приходилось видеться с ним каждый день… Например, в Европе. Ты могла бы встретить новых друзей, друзей, которые тебя не знают, не знают о случившемся. Ты можешь начать заново, милая.
Я закрываю глаза, запрокидываю голову назад, представляю, как взбираюсь по Испанской лестнице в Риме или исследую Лувр в Париже. Я могла бы проводить время с принимающей семьей или гулять по городу, встречать новых людей, людей, которые не знают, что я шлюха, людей с необычными акцентами и… с хорошими манерами, вежливых и…
Нет.
Нет. Вытираю холодный пот с шеи, прекрасно зная, что на другом конце света будет не лучше, чем здесь. Я должна посмотреть своему страху в лицо. Если сбегу, Зак победит, а он уже и так одержал достаточно побед в играх.
Узел в животе расплетается, я снова могу дышать.
– Грэйс, ты в порядке? – спрашивает мама, когда мое тяжелое дыхание замедляется.
– Да, – отвечаю, проведя ладонью по лицу. – Да, – повторяю более уверенно. – Уже лучше. Спасибо, мам. Люблю тебя.
– Тоже люблю тебя, Грэйс. Позвони мне позже, хорошо?
– Ага.
Я сую телефон в карман и поднимаюсь на ноги, которые едва чувствую. Но они не подгибаются, и этого достаточно на данный момент. Смотрю в окно, выходящее на стоянку, наблюдаю за командой по лакроссу. Даже с такого расстояния узнаю Зака по одной лишь его позе – руки на боках, голова высоко поднята.
Возвращаюсь к шкафчикам. Позади меня лестница. Я не пропущу, если внизу откроется дверь. Успокоившись, вычищаю шкафчик за шкафчиком в одиночестве до тех пор, пока в животе не начинает урчать. Только тогда делаю перерыв на обед.
Йен до сих пор не появился. Надеюсь, он в порядке.
Я сижу у окна, смотрю, как тренер Брилл раздает бутылки с водой, а мальчики усаживаются прямо на игровое поле. Я на виду. Любой, кто посмотрит вверх, меня заметит. Но никто не смотрит, поэтому я достаю камеру из сумки и проверяю зум.
Проклятье, недостаточно близко, чтобы поймать выражение лица. Ладно. Время для шпионской вылазки.
В то же мгновение в груди все сжимается, колени дрожат. Но мне необходимо это сделать. Я должна запечатлеть это на фото, чтобы все увидели. Натягиваю толстовку, беру сумку и тайком пробираюсь поближе к полю. К тому времени, как добираюсь до своего любимого дерева, перерыв у команды уже окончен, все вернулись на свои игровые позиции, ждут свистка. Поднимаю камеру, проверяю ракурс – он идеален. Я вижу капли пота, стекающие по лицам. Навожу фокус, делаю снимки один за другим.
– Ты идешь к Миранде после тренировки? – выкрикивает Кайл Заку. Тот пожимает плечами.