– Йен! Йен, скажи что-нибудь, сынок.
Открываю рот, но язык бездвижен, не слушается.
– Дайте ему минутку, тренер.
Несколько раз моргаю, однако звезды, мельтешащие перед глазами, не исчезают. Чьи-то ладони хлопают по моим щекам.
– Я в порядке, – пытаюсь сказать, но выходит что-то похожее на: "Яфрке".
Сообразив, каким образом управлять конечностями, умудряюсь перевернуться на четвереньки, жадно втягиваю кислород, благодаря чему зрение более-менее проясняется.
– Давай, Йен. Поднимайся, – выкрикивает Кайл Морэн. Медленно вспоминаю, как работают ноги. Тренер и парамедик подхватывают меня под локти и уводят с поля под аплодисменты от обеих команд, означающие: "Мы рады, что ты не умер".
Мне приходится отсиживаться на скамейке запасных до конца матча. Наши побеждают со счетом 6:1. Пантеры празднуют триумф в пиццерии. Я пропускаю веселье, потому что сижу в приемном отделении скорой. Пару часов спустя я все там же, в компании родителей, жду возвращения врача с моими снимками. Меня осмотрели с ног до головы, сделали рентген, и даже МРТ. Я чувствую себя нормально, если не брать в расчет жуткую головную боль, хуже которой в жизни не испытывал. Отец поглядывает на часы. Мама продолжает поглядывать на меня. Внезапно отец подскакивает со стула.
– Как он, доктор?
– Хорошие новости – перелома черепа нет.
Чую подвох.
– Плохие новости – имеется сотрясение мозга. Ты в запасе на неопределенный срок, сынок.
Что? Невозможно. Прежде чем успеваю возмутиться, врач поворачивается к родителям и продолжает:
– Не пускайте его завтра в школу, пусть останется дома. Никаких физических нагрузок, разве что можно телевизор посмотреть, лежа на диване.
Отец закатывает глаза.
– Ох, против этого у него возражений не будет.
– Пап, серьезно. – Неужели мне придется выслушать календарную лекцию в больнице? – Со мной все нормально. Я смогу пойти в школу.
Доктор качает своей лысой головой, открывает планшетную папку и что-то пишет в моей карте.
– Извини, Йен. Сотрясение – коварная штука. А у тебя довольно серьезный случай.
– Да?
Папа хмурится.
– Йен, ты принял удар сбоку, перевернулся в воздухе и жестко приземлился. Ты был без сознания около минуты.
Я ничего такого не помню.
– Ты хорошо себя чувствуешь сейчас, однако завтра или на следующий день что-нибудь может усугубить твое состояние, например, очередной удар по голове. Мне нужно время. Посмотрим, как будут обстоять дела через несколько дней.
– В субботу еще одна игра. На нее я попаду?
– После пятницы решим. Если все будет в порядке, я дам тебе допуск.
Из груди вырывается вздох облегчения.
– Если почувствуешь головокружение, тошноту или головную боль, сообщи мне. – Доктор вырывает листик из блокнота, вручает его папе.
Тот кивает, кладет бумагу в карман. Домой едем в тишине. Из-за яркого света фар с моим ушибленным мозгом происходит нечто странное и неприятное. Знаю, ночью меня будут периодически будить, чтобы я ответил на глупые вопросы, вроде: "Как тебя зовут?", "Кто наш президент?", "Какой сейчас год?".
– Завтра ты останешься дома, в постели. Никаких видеоигр. Я не хочу, чтобы ты напрягал глаза. Можешь позвонить Заку или Кайлу после уроков, попросить конспекты и домашнее задание, – объявляет отец.
Я не отвечаю. Нет желания вступать в новый спор.
– У тебя получится завтра поработать на дому? – спрашивает мама у него. Я морщусь. Нет, пожалуйста.
– Да. Вероятно, мне придется отлучиться на пару встреч с клиентами, но большую часть дня я смогу за ним приглядывать.
Похоже, я возвращаюсь в родительскую тюрьму.
Глава 3
Грэйс
Утро вторника.
День тридцать третий.
Мама подвозит меня, чтобы не пришлось иметь дело с оскорблениями толпы в автобусе. Я прибываю в школу, и в ту же секунду, как переступаю порог, начинается. Нападки. Толчки локтями. Шепот и смешки. Громкие комментарии. Шлюха. Обманщица. Сука.
У меня нет совместных уроков с Заком МакМэхоном – единственный, по моему мнению, положительный момент. Зато мне приходится терпеть один с Мирандой. Она болтает с двумя девчонками, когда я сажусь на свое место.
– Поверить не могу, что она пожаловалась мамочке.
Ее собеседницы смеются, потом смотрят в мою сторону.