Проклятье, мой лоб.
Это еще сексуальней, чем я представляла; как бы мне хотелось отключить центр растерянности в моем мозгу.
– Прости, – говорю, икая. – Я думала, что уже все выплакала. Не знаю, что со мной не так.
– Я знаю, – отвечает Йен через мгновение. – Ты дошла до края, – заканчивает он, пожимая плечами. – Думаю, может, я стал соломинкой, сломавшей спину твоему верблюду.
Я начинаю смеяться – громко хихикаю со всхлипами.
– Звучит так… так…
– Извращенно? – заполняет Йен паузу, улыбаясь. Я закатываю глаза.
– Подходит. – Затем продолжаю серьезно: – Вчера ты вел себя ужасно.
– Знаю. Прости. Увидел, как ты украдкой убегаешь с поля с этой камерой и подумал: "Лгунья".
Я вздрагиваю. Его рука крепче обхватывает мою.
– Грэйс, послушай меня. Я не знаю, о чем думает Зак.
Пытаюсь отстраниться, только он меня не отпускает.
– Клянусь, не знаю, – добавляет Йен. – Но я знаю, что ты не врешь. Не врешь. – Он сжимает мою руку и широко улыбается. – Давай куда-нибудь сходим сегодня. Лишь мы… Никаких разговоров про Зака, Миранду или Линдси. Позволь мне загладить вину перед тобой. Я не говнюк, клянусь.
Моя вторая рука подлетает ко рту. Этот комок страха, прокравшийся внутрь и умерший где-то в глубине меня, только что вдвое уменьшился в размере. Йен шутит. Он наверняка шутит.
Если он шутит, я разобьюсь на миллион осколков – знаю точно.
После того, как убью его.
– А как же твои друзья? – приходится спросить.
Йен опускает глаза и бросает мою руку.
– Не знаю, Грэйс. Будем действовать шаг за шагом, ладно?
– Что заставило тебя передумать?
Он передвигается, садясь рядом со мной, подтягивает колени к груди и хмурится.
– Может, все то, что ты сказала о простых или правильных поступках. – Йен приподнимает плечо. – Тебе бы было так просто… не знаю… спрятаться. Сбежать. Притворяться. – Он качает головой. – Но ты бросаешь людям вызов. Не отступаешь. Даже когда боишься. А ты в последнее время часто испытываешь страх, верно?
– Нет.
Йен наклоняется ближе. Я задерживаю дыхание.
– Обманщица, – шепчет он.
Секунду спустя мы оба начинаем хохотать.
Сегодня самый лучший день в моей жизни.
Йен поднимается на ноги, слегка покачиваясь.
– Опять голова кружится?
– Не. Встал слишком быстро. Все в порядке. – Он идет к тележке, на ходу снимая толстовку. Вешает ее на один из крючков, затем толкает тележку к тому месту, где мы остановились. Йен в джинсах – тут ничего нового. Но футболка другая. Она чистая, выглаженная и хорошо на нем сидит. Настолько хорошо сидит, что я замечаю его невероятно красивое тело.
О Боже, еще как замечаю.
Тяжело сглатываю, подхватываю новую пару резиновых перчаток, и вскоре мы работаем в установившемся ритме. Работаем бок о бок несколько часов, напряжение в воздухе только наше – ни следа Зака.
– Эй, Грэйс?
Я оборачиваюсь через плечо, смотрю на Йена. Он не драит шкафчики. Он хмуро смотрит на меня. Комок страха мгновенно увеличивается.
– Что?
– Чего ты добиваешься? – Пока я гадаю, как лучше на это ответить, Йен продолжает: – С камерой и провокациями окружающих. Какой цели ты хочешь достичь?
Бросив взгляд на настенные часы, снимаю перчатки, сползаю на пол, пытаюсь найти слова, чтобы объяснить.
– Я просто хочу, чтобы люди поверили, что это случилось. – Внезапно мне становится холодно; я вздрагиваю. – Никто не верит, знаешь? Копы спрашивали, была ли я в отношениях с Заком, пила ли, принимала ли наркотики, работала ли когда-либо стриптизершей, целовалась ли когда-нибудь с Заком до той ночи. Какое, к черту, отношение все это имеет к случившемуся? Законы о сексуальных преступлениях не распространяются на стриптизерш? На девушек в отношениях? Я этого не понимаю. – Обхватываю ноги руками, кладу голову на колени и закрываю глаза. – Даже родители мне не верят. Мой папа… он только и говорит: "Теперь ты довольна, Тереза? Теперь ты довольна? Ты позволила ей выйти из дома в таком виде, и посмотри, что случилось!". И моя мама… она считает, я должна извиниться перед Мирандой за то, что увела у нее парня, а потом уехать в Европу на семестр или два, чтобы забыть.
– Твой папа тебе верит.
Поднимаю голову, нахмурившись.
– Он был здесь вчера. Хотел разорвать Джереми и Кайла в клочья.