Слов нет, когда за ревом заводских гудков, за шумом станков мы не слышим голоса рабочего человека и биения его живого, трепетного сердца,— это плохо. Но еще хуже, когда мы отрываем его от главного, от того, что в конечном счете сделало человека человеком,— от его труда, а начинаем назойливо копошиться в его душе, отыскивая в ней всякие «изъянцы» и «ущербинки», свидетельствующие-де о раздвоенности человеческой личности вообще. А некоторые «интеллектуалы» в ряде случаев готовы изобразить рабочий класс силой якобы политически инертной, не способной возвыситься до понимания насущных задач общества в целом, хотя подобные «концепции» в корне противоречат марксизму-ленинизму и всей практике мирового революционного движения. Противопоставлять же нашу интеллигенцию рабочему классу вообще глупо, поскольку она у нас, интеллигенция, всеми корнями связана с рабочим классом и колхозным крестьянством — по большей части она ведь выросла из их недр.
Кстати, о самих этих терминах «интеллектуал», «интеллектуальная литература». Что они означают? По простоте душевной мы полагали, что книги — во всяком случае хорошие книги — пишут интеллигентные люди, и проза, и поэзия, и драматургия, вышедшие из-под их пера, непременно должны быть интеллектуальными, ибо явились на свет как законные детища духовной жизни их творцов. Ничего подобного! Есть, оказывается, интеллектуалы, а есть и неинтеллектуалы. И когда некоторые наши собратья спохватились, разобрались, что к чему, то оказалось: за термином «интеллектуальный» часто сокрыт далеко не интеллигентный смысл, поскольку здесь имеется в виду без достаточных оснований еще при жизни вознести на пьедестал одних и отнести в разряд посредственности других. Во всяком случае под пером некоторых теоретиков от литературы он, этот термин, обрел оценочное значение с непременной цифрой «5» по пятибалльной системе, да еще со знаком плюс. А как же иначе! Речь ведь идет об интеллектуальной, мыслящей литературе. И тут не уточняется, как, о чем и, главное, за что ратует эта мыслящая литература. Это уж дело десятое. Важно — мыслящая…
Правы те товарищи, которые уразумели наконец, что, испытав столь неожиданные и странные превращения, понятие «интеллектуализм» (хотели того или нет люди, его породившие), по сути, размывает все социальные горизонты и пристрастия, вольно или невольно смыкается с проповедью внесоциальности, аполитичности искусства. Вот почему мы обязаны сохранить высокую бдительность к подобным «теориям».
Что же касается произведений о людях труда, то они будут создаваться — и, в этом мы глубоко убеждены — не по рецептам таких «теоретиков», а опираясь на лучшие традиции советское литературы и богатое содержание самой жизни рабочего класса, который необычайно вырос и возмужал духовно.
3
Теперь же разрешите поговорить о писателях, творчество которых тесно связано с судьбами советского крестьянства, о так называемых «деревенщиках».
Как всегда, чуть поотстав от читателей, поначалу робко, а потом все смелей и решительней критика наша заговорила о деревенской прозе. Книги, взращенные на сельской ниве, неожиданно вышли вперед, предстали перед нами крупным планом, заставили о себе говорить как о заметном и весьма радующем явлении всей советской литературы. Что же случилось? Чем объяснить этот несомненный успех?
Как известно, у советских писателей есть одна чрезвычайно важная особенность. Даже не особенность, а качество, рожденное вместе с Октябрем семнадцатого еще года. Советские писатели весьма чутки к острейшим проблемам, которые встают перед страной, перед партией, перед народом и которые надо решать общими усилиями. Если страна сражается,— на передний край, на линию огня выходят и писатели. Если строится,— на лесах великой стройки мы непременно увидим литераторов. Если фронт борьбы на какое-то время перемещается на сельскую ниву,— туда же устремляется и писатель.