Крис был смешной, когда злился. В годы нашего соперничества я старался злить его чаще.
— А полюбил он тебя, а ты — его, когда ты прожил с ним год. Не потому что ты Никифоров. Не надо его проверять, идиот. Он и так любит. Просто… для кого ему кататься, для Плисецкого? А что, очень даже…
Это Плисецкий для него катается. Не наоборот. А Юри — всегда для меня, всегда только для меня. И даже тогда, на той чертовой записи на ЮТубе.
Голос Криса размазался, ушел на периферию. Я стоял, застыв, как столб.
Юри катался, потому что я катался. Юри прекратил, потому что ушел я.
Если вернусь я — есть шанс, что захочет вернуться и Юри.
Крис просто очень емко сформулировал то, что я и так знал. Я просто шел к этому дольше, как я любил, блядь, в обход, огородами, по большой дуге.
Значит, я все делаю верно? Если я не переиграл, конечно.
— Крис, — я схватил его за плечи. — Ты знаешь, что ты гений?
— Конечно, — устало закатил глаза Крис. — Так же хорошо, как знаю, что ты, как это… долбоеб.
Я обнял его изо всех сил. Крис пробормотал в мое плечо:
— Значит ли это, что мне надо ждать тебя?
— Еще не знаю, — и откуда мне было знать? Я все еще мог ошибаться. Юри оказался прав в долгосрочной перспективе — после Финала решить будет проще. — Не хочу быть придурком, который то уйдет, то вернется, когда деньги кончатся.
Крис хихикнул и высвободился, поправил волосы.
— Скажи мне — вы что, совсем не разговариваете?
— Почему, разговариваем. Вчера до драки договорились.
— Бог мой, — Крис прикрыл глаза. — Как это прекрасно. Вот теперь я бы точно на твою программу брошенного старпера посмотрел, Вик.
Да. Я бы сам посмотрел, Крис. Уверен, она была бы божественно прекрасна.
На разогреве Юри просто сделал пару кругов и вернулся к ограждению, уцепившись за мою протянутую руку. Клянусь, я слышал, как на этом моменте на трибунах кто-то завизжал.
Юри улыбался. Я тоже не мог не — он был такой… мокрый, румяный, но при этом собранный, сжатый в кулак. Я следил, как за ним вьется «юбка» костюма — короткий шелковый хвост, лоскуток, который напускал в образ этот потрясающий оттенок блядства. Смотрел, как он машет Мари и Минако, как вскидывает кулак, проезжая мимо ложи, укутанной в японские флаги, как ловит брошенного кролика и целует в щеку выбежавшего на лед с цветами маленького мальчика, смешного и толстого.
Юри шло это все. Он был расслаблен, при всем своем напряжении, он купался в этом эффекте, как будто всегда, много лет вот так стоял и ловил лучи любви. И еще много лет собирался.
Нет. Он просто много лет смотрел на такого тебя, Никифоров. Это скоро перегорит, если ему не на что будет смотреть.
Я откладывал решение, я все еще боялся — от Юри можно было ждать все, что угодно. Кто-то нудный в голове голосом Якова советовал решать только насущные проблемы. Насущные проблемы заключались в том, что Юри придерживал левое плечо. Не дай Бог, потянул.
— Давай мазью разотрем?
— Костюм, — Юри отмахнулся, — он пачкается. Это просто от волнения, я деревянный.
Он растерянно всучил мне трофейного кролика, не зная, куда девать. До настоящего волнения, когда Юри начинало мелко потряхивать, была пара минут.
Я развернул его за плечо, дернул за руку — расслабь. Надавил, провел пальцами от ключицы до предплечья, продавил, нажимая, вернулся к лопатке.
Кожа Юри под тонкой сеткой была влажная. Я поискал взглядом куртку — простуда нам нахрен не сдалась.
Юри стоял, прикрыв глаза. Он вдруг улыбнулся:
— Так… так хорошо.
— О. А мне говорили, у меня для массажа руки не тем концом вставлены.
— Я не про массаж, — Юри открыл глаза. — Вот так стоять — хорошо.
О, я был совершенно согласен.
— Я буду по этому скучать.
Юри иногда умел ударить ногой с разворота, прямо в коньке. Прямо вот так вот стоя спиной и мило улыбаясь.
— Не обязательно.
Юри промолчал. У него была эта непередаваемая физиономия «я уже все решил».
У меня была идея фикс. И программа брошенного старпера. И слова Криса в голове.
И метка на ноге, которая не болела — мягко, едва заметно тянула, затаилась, ждала.
Мы не смотрели, как катается Джей-Джей, я косился на экран, различая только бледно-зеленый силуэт. Судя по воплям фанатов, Джей-Джей был верен себе и умело раскачивал толпу. Ну и молодец, его срыв нам всем дал хорошего такого леща — смотрите, что бывает, когда много хочешь и мало думаешь.
Юри поднял голову, чтобы глянуть на оценки, пошевелил губами, кивнул сам себе, снова наклонился над своими коньками. Я даже оборачиваться не стал. Джей-Джей был умница, но в этом сезоне он был уже не опасен. Ему бы отдых хороший. Или новый хороший пинок под зад, чтобы подняться. Может, женится, может, жена справится.
На Пхичита мы смотрели вместе, Юри сидел на скамейке, задрав голову, я стоял за ним, пытаясь зачесать волосы аккуратнее. Расческа путалась, гель склеил пряди намертво, казалось бы, волноваться не о чем, но Юри всегда умудрялся выйти на лед с забетонированной башкой и вернуться с гнездом.
Затылок я старался не задевать.
Пхичит оступился. Четверной у него был один, но сделан очень хорошо. И эта музыка шла ему больше, чем для короткой. Как и белый костюм к смуглой коже.
Надо бы присмотреться, может отрастить хорошие зубы в следующем сезоне. От выпускников Челестино всегда стоило этого ждать. Это я уже проверил.
Юри улыбался, шевеля губами. Я убрал расческу, и он тут же нырнул вниз опять — перешнуровывать коньки. Верный признак мандража.
— Кацуки, трехминутная готовность.
Юри кивнул ассистенту и рывком поднялся.
Мы шли в ложу молча, нас оставили одних в темноте перед выходом на лед. Через тяжелую черную ширму звуки доносились глуше, как из-под воды. Тишина давила. Я должен был хоть что-то сказать, и я сказал:
— Эти ребята, которые вызывают тебя на лед, сколько я их повидал… ощущение, что специально нанимают редких выродков, такие неприятные лица.
Юри улыбнулся. В полумраке он был совсем бледный. Он расстегнул молнию куртки.
— А мне всегда раньше попадались только девушки. Все милые. Только в этом сезоне… правда, одни выродки.
Ругался по-английски Юри смешно. Как будто стеснялся. Может, и стеснялся, он вообще при мне никогда не ругался.
Досадное упущение, я должен буду выбить это. Мне стало любопытно.
Замолчали. Юри смотрел прямо перед собой.
Потом я протянул руку и отвел занавес.
Комментарий к 20.
https://www.youtube.com/watch?v=o-50ZVXy2s4 - эпиграф. Оригинал принадлежит Полине Гриффис, но посмотрите на этих девочек, божи.
========== 21. ==========
Я видел в одном старом и не слишком талантливом фильме самое блестящее описание момента, когда ты максимально бессилен в отношениях со временем. Когда мгновение замирает, как на паузе, давая тебе рассмотреть каждую грань, пылинку, волосок на раскадровке, — а потом события бегут с бешеной скоростью, а ты сидишь, идиот идиотом, и не можешь сделать решительно ничего. Лучшее, на что ты способен, — делать вид, будто ты успеваешь понимать, что происходит. Высший пилотаж — притвориться, что ты это планировал, что ты это контролируешь.
Я пытался так сделать ради Юри — вот он снимает блокираторы, улыбнувшись и помахав Пхичиту. Вот делает пару шагов по льду, подъезжает к борту, тянет руки и ноги, разминаясь.
Вот он нагибается, держась за ограждение, уронив голову.
Вот я смотрю на его затылок.
— Юри.
Я не отпущу тебя. Это не пошлое подражание Бернарду Шоу — я тебя сделал и влюбился сам в то, что сделал. Это куда более любимое русскими домохозяйками «я так не хотел меняться, а пришлось, возьми ответственность». Я не отпущу тебя.
— Ты сможешь. Ты возьмешь золото. У тебя все прекрасно. Просто…
— Ты сказал только что, что незачем врать себе, Виктор. И опять пытаешься включить хорошего тренера, — Юри медленно поднял голову, сдвинул брови. Лютый взгляд ему не давался, но за старания — твердая пятерочка.