— Мне нужно идти…
Я вскочила, выдёргивая свою руку из его, и спешно засобиралась, Арман молча следил за мной с такой тоской в глазах, что мне даже стало стыдно за свой страх, н я не поддалась на это. Он также молча вышел со мной за дверь и собирался уже закрыть дверь на ключ, когда его остановила я:
— Не стоит меня провожать.
— Там темнеет.
— Я… мне нужно все обдумать…
Я не сморила ему в глаза, боясь запнуться, потеряться в них и остаться. А мне этого ведь так хотелось: его теплоты, нежности и этих взглядов. Он попытался взять меня за руку, остановить, но я ушла. Нет, я позорно сбежала. Я выбежала на улицу, там моросил дождь, дул холодный промозглый ветер, и там уже шлёпая по лужам, я поняла, что забыла зонт у него в номере. Но я не стала возвращаться. Я бежала, бежала… от себя, от него, от своих желаний и мыслей. От того, что я хочу сейчас быть с ним, и это так неожиданно и так пугающе. Я сомневалась в том, что могу влюбиться, что кто-то может заинтересовать меня, да так, чтобы как в книге мешалось дыхание и сдавливало сердце. Могу лия довериться ему? Должна ли? Что говорит моё сердце?
Я читала так много книг о любви, как желала всего этого, но вот когда возможно любовь постучалась в моё сердце, я не готова открыться ей, довериться. Мне страшно… По щекам вперемешку с моросью катились слезы. Я влетела в дом тётушки Лорейн запыхавшаяся и раскрасневшаяся. Меня кидало то в жар, то в холод. Я повесила плащ, скинула плащ и тут же зашагала к себе, так и не сказав ни слова тётушке Лорейн, хотя она пробовала меня остановить и поговорить со мной. Но я не могла сейчас. Просто не могла.
Я зашла в комнату, сняла платье и оставшись в нижнем платье упала на кровать. Я обняла подушку и плакала. Мне так не хотелось, чтобы тётушка Лорейн услышал мои рыдания, чтобы она думала, что это из-за него, из-за Армана. Почему меня пугают собственные мысли и желания по отношению к нему, а не то, кем он является?
Я не заметила, как забылась тяжёлым и глубоким сном под собственные всхлипывания.
Часть 10
Утром я ожидала головной боли, спутанных мыслей и эмоционального разлада. Этого не было. Было ясность и чёткое осознание всего, что произошло вчера. Я была напугана своей симпатией к нему и тем, что возможно я нравлюсь ему тоже. Я позорно сбежала. Хотя возможно это было правильно… Там под воздействием собственных эмоций я бы не смогла все обдумать и прийти к этому осознанию, что я хотела бы услышать признание и предложение от Армана. Если я ему нравлюсь, пусть обозначит свои намерения. Если нет, то и говорить тут не о чём. Мне он может сколько угодно нравится или не нравится, пока он не сделает этот шаг, мои излишние эмоциональные всплески и переживания только напустят тумана и собьют обоих с толку.
Также я ожидала, что тётушка будет снова сердита после нашей вчерашней ссоры, однако она весело шутила обо всем на свете и даже, обняв меня, извинилась за вчерашние слова. Я была весьма обрадована этим. Настроение стремительно улучшалось, ведь меня ужасно расстраивала ссора с моей любимой тётушкой Лорейн. Мне совершенно не хотелось слышать от неё обидные и неприятные слова, и говорить ей их тоже.
После обеда, когда я, устроившись в гостиной, в кресле читала очередную книгу, изредка глядя в окно, раздался стук в дверь. Тётушка прокричала из кухни, чтобы дверь открыла я, так как у неё руки в муке. Отложив книгу на кофейный столик на резных ножках, я оправила невидимые складки на платье и подошла к двери. Там оказался Мэни, в руках его были цветы, букет полевых цветов. Букет, как и он сам, был мокрым, но очень красивым. Сердце сжало тоской и жалостью к нему… как ему сказать?
— Добрый день, Эйни. Это тебе. — Он, ёжась на пороге, протянул мне букет. Я с улыбкой приняла его, хотя это и намочило и платье, и манжеты на рукавах. А я этого ужасно не любила… Это было неприятно. — Я давно не видел тебя. Все в порядке? Как ты себя чувствуешь?
— Все в порядке. Спасибо за цветы. Ты хотел что-то ещё?
— Нет, я просто… проходил мимо и решил тебе занести их.
Он снова улыбнулся мне, переминаясь с ноги на ногу. Он сунул покрасневшие руки в карманы, и в этот момент я поняла, как же он нелеп сейчас. Мнится на пороге, этот костюм, снятый со старшего брата, отросшие волосы, давно не бывавшие у цирюльника, слишком длинные штаны и вообще весь он стал в моих глазах в один момент таким несуразными и непонятным, что я даже вздрогнула. В этот момент я поняла, что ни за что не готова стать его женой, даже если он будет обожать меня, целовать мне ноги и землю, по которой я хожу. Нет. Это будет не муж, а истинное страдание для меня и да, я возненавижу его лютой ненавистью. Буду ненавидеть на всех светских приёмах, когда он будет также не уверен и нелеп, даже в костюме с иголочки, когда он будет ворчать на франтов, когда будет вот также заискивающе улыбаться мне снова. Эти мысли придали мне решительности.