— Но зачем?
В голове мелькали все те слова, что говорила мне холодная и отстранённая Лорейн об эмоциях, о том, что мужчинам нравятся уравновешенные женщины, которые не истерят. А для Лорейн любая эмоция была практически истерикой, тем более уж злость, гнев или просто плач.
— Твои эмоции — это специи в мире мужчин. Мужчины всегда собраны и холодны, им не престало рыдать, как маленьким, чем-то радоваться слишком или грустить. Зато женщине это позволено, так что они наслаждаются женскими эмоциями, но только, когда с этим не перебарщиваешь. Если в суп насыпать очень много перца — получится гадость, а не пикантная острота.
— Да… — Потянула я, я и не думала об эмоциях в таком ключе. Всё-таки тётушка Лорейн ужасно мудрая. — Хорошо, я поняла, что выражать свои эмоции надо, но говорить о них зачем? Неужели он сам не поймёт? Не увидит?
Тётушка Лорейн подавилась своим напитком, услышав мой вопрос, и громко рассмеялась, повергая меня в оторопь. Что же я сказала такого смешного? Просмеявшись и откашлявшись, тётушка взглянула на меня:
— Ах, Эйни… как ты юна и наивна. Когда общаются двое людей, даже если это женщины, ты ведь не всегда можешь понять, что у собеседника на душе. Может ему плохо, или он грустит? Или даже злиться на тебя за неосторожное слово. Но ты же об этом не знаешь. А мужчины не всегда наблюдательны, зато часто грубы и неосторожны в высказываниях.
— Это точно, — подтвердила я, было дело что даже Мэни порой говорил совершенные глупости, от которых мне хотелось расплакаться. Надеюсь, Арман не страдает этим…
— Вот-вот, а когда ты говоришь мужчине, что чувствуешь, ему легко и просто ориентироваться. Мне больна, мне неприятно, я очень рада. Очень упрощает жизнь и ему, и тебе. Он всегда точно знает, что ты чувствуешь, а ты всегда понята и услышана.
Тётушка сделала ещё один глоток.
— А теперь иди, Эйни. Я бы ещё многое хотела тебе рассказать, но время позднее, тебе надо лечь спать, а то завтра ты будет не выспавшаяся. Иди-иди, дитя.
Выслушав это, я удивлённо зевнула. Заходя в комнату тётушки Лорейн, я думала, что так и не смогу почувствовать себя уставшей и захотеть спать, но тепло, кружечка какао и дружеский разговор сделали своё дело, и мне захотелось спать. Я снова зевнула и, пожелав тёте спокойно ночи, отправилась в свою комнату. Там раздевшись и забравшись под холодное одеяло, я легла, думая о том, как холодно в доме. Я закрыла глаза, представляя нашу завтрашнюю поездку, однако меня сразу сморил сон.
Утром меня разбудила тётушка, за окном было темно, а в доме очень холодно. Едва я выбралась из-под нагретого моим теплом одеяла, меня окутал совершенно зимний холод. Ёжась и стуча зубами, я быстро бегала по комнате, одеваясь в одежду. Это мало помогало согреться, да и в одежде было все равно прохладно. Если дома так холодно, что же тогда на улице твориться?.. Меня передёрнуло от осознания что придётся идти по холодным и промозглым улицам, но я все же нашла в себе силы спуститься вниз, где тётя растапливала печь. Там было ощутимо теплее, и я, судорожно выдыхая, протянула руки в печи.
— Держи, горячий.
Тётушка, добродушно ухмыляясь, поставила передо мной кружку с какао. Когда она успела всё сделать это?
— Спасибо, — почти простонала я, отпивая полкружки разом, обжигая горло и язык, но радуясь тому теплу, что было теперь внутри. Правда мой живот не обрадовался, его скрутило, когда туда плеснулась обжигающе горячая жидкость. Он возмущённо заурчал.
— Сейчас-сейчас, я вам кое-что в дорогу приготовила.
Тётушка достала из шкафа снедь: пироги, пирожки, что-то в горшке, крынку с молоком, хлеба краюху. Все это начала складывать в корзинку под полотенце, часть поставила передом мной, чтобы позавтракала. Собственно, этим я и занялась.
— Куда ж нам столько?
— Дорогая моя, путь то дальний, а если не отвлекаться на всякие отдыхи, да перекусы явно будет быстрее дорога. Поверь мне, да и всегда в дороге голод волчий просыпается.
Я кивнула, думаю тётушка права, да и чего отказывать от такой вкусноты, Арману может и не понадобиться, а я явно не откажусь в экипаже отобедать или отужинать, смотря как получится. Когда я доела, и мы уже все собрали, раздался стук в дверь. Опережая тётушку, я распахнула дверь и радостно впилась взглядом в его лицо. Целовать при тётушке не решилась, хотя и всё же очень хотелось. Там в клубах холодного воздуха стоял Арман. Он был одет по-зимнему, в тёмную шубу, шапку меховую и сапоги. Его глаза сияли словно изумруды, а улыбка приветствовал меня.