Теперь я могла одеваться в изысканные платья и самые красивые туфли, мне служанки делали причёску и массировали вечерами плечи, нас кормили вкуснейшей едой, и мне не приходилось готовить самой. Однако вскоре я поняла, что не так уже это важно для меня, набаловавшись этим в первый год, во второй я просто перешла на красивые, но практичные платья и туфли, чтобы было видно, кто я, но при этом мне не требовались помощники, когда я передвигаюсь по дому и имению. Мы ели не только изысканную и дорогую пищу, но и обычную, которая была полезнее и вкуснее порой. Арман с улыбкой следил за моими изменениями и лишь изредка поправлял меня, когда меня начинало заносить. Он был любящим, искренним мужем, прекрасным другом и слушателем. Я могла быть с ним собой и ни разу, ни одного дня, проведённого тут, в его имении, я не пожалела, что вышла за него замуж. Даже те дни, когда я, свесившись через перила, кричала ему гневные слова, швыряя дорогущей вазой в него, я все равно любила его, и все равно хотела быть его женой.
Скоро должен бы быть праздник плодородия, и Арман пропадал целыми днями в доме старосты, помогая делать то, что мог и делать из своего кабинета на третьем этаже имения. Но видя, что он так старается для этих людей, с какой открытой радостью участвует во всех их праздниках и фестивалях, я сама наполнялась любовью к этим людям. Для него это не были просто люди, которые платили ему налог за его землю и за то, чтобы там жить, это была его семья, и он о ней заботился так хорошо, как мог.
Я тихо улыбнулась. Я почти спустилась на первый этаж, оставалось совсем немного, когда вечернюю тишину дома разорвал крик. Я замерла, несколько секунд тратя на осознание происходящего. Крик? Я прислушалась, неужели показалось? Нет, крик повторился ещё громче и надрывнее. Это был младенческий крик, и сердце отозвалось на него, сжавшись в тугой комок и застучав быстрее. Я пробежала по коридору, игнорируя удивлённые взгляды горничных, собиравшихся убирать его, и остановилась наверху главной лестницы. Лестница была как раз напротив входной двери, там, рядом с дворецким стоял Арман, он был весь мокрый. В приоткрытую дверь было видно, как на улице хлещет дождь.
Арман стоял посреди холла со странной блаженной улыбкой, в его руках был свёрток, издававший столь громкие звуки.
— Арман?
Я начала движение вниз, мой голос вознёсся к сводам и достиг его ушей, он повернулся ко мне, и когда я подошла ближе, показал свёрток. Там был младенец, конечно же, совсем ещё малютка, он истошно кричал, требуя чего-то и стискивал крохотные кулачки. Сама не понимая, что делаю, я взяла у Армана свёрток и тихонько покачала. Малыш затих и как-то подозрительно взглянул на меня, но не решался больше нарушить тишину. У него были яркие серо-голубые глаза, поглядывающие на меня и беззубый причмокивающий ротик. Наверное, он голоден, мелькнуло в голове. Я, все также прижимая к себе это маленькое существо, озадачено посмотрела на мужа, он все также улыбался мне счастливой улыбкой безумца.
— Арман? Кто это?
— Его зовут Летти. Правда он очень милый?
— Летти, — тихо произнесла я, одной рукой погладив малыша по щеке. У него была мягкая и горячая кожа, я млела, касаясь её, внутри превращаясь в какой-то странный комок нежности. — Откуда он?
— Любовь моя, — Арман развернул меня к себе и взял за плечи, — в деревне случился пожар, обвалилась крыша местного клуба, и его родители погибли…
- О, боже… — Я задохнулась от жалости к этому бедному малышу, оставшемуся без крова и родителей.
— Дорогая, я знаю, что у тебя много забот, прости, если требую от тебя слишком многого…
Я подняла голову и взглянула в глаза Армана. Мы поняли друг друга.
— Кончено, мы его возьмём.
Мне хотелось быть с этим ребёнком, я уже чувствовала эту связь к нему.
— Но, любовь моя?..
— Что?
Я все также улыбалась и смотрела на Летти, а он на меня. Мне было все равно, что происходило в этом мире, меня наполняло тихое и безмятежное счастье. Летти тихо гукнул мне в ответ, вызывая слезы на моих глазах.
— У него была старшая сестра… А ещё… — Арман потупился. — Прости… Там погибла ещё одна женщина, вдова, она одна воспитывала сыны. Я не мог их оставить там…