Я подошла ближе и сжала его руку, прижимаясь всем телом. Мой муж самый добрый на свете человек, как можно было сомневаться в подобном.
— Как скажешь, любимый, я всех их приму.
Я, конечно, знала, что это будет непросто, что мне придётся потрудиться, но ради этих восхищённых зелёных глаз, я сделала бы это не раз и не два. Разве я могла отказать ему? Да и ещё в таком действительно важном деле.
— Приведи их, они в экипаже сидят. — Арман обратился к дворецкому, и тот скрылся за дверью. Прошла пара мнут, и дверь открылась, пропуская его и мальчишку, что кутался в мокрый плащ Армана. На руках дворецкого сидела девочка. Девочка и правда была чем-то похожа на своего младшего братика, она была ещё совсем маленькой, года два, может быть. Она была в ночной сорочке, большие, такие же как у брата, серо-голубые глаза были распахнуты в испуге, а тёмные волосы, обрамлявшие круглое пухлое личико, были мокрыми. Она испуганно прижалась к дворецкому, собираясь заплакать. Я перевела взгляд на мальчика, он был высок и потерян, его тёмные глаза ничего не отражали и, казалось, он вообще был не тут, он был худ, и я бы сказала даже истощён: глаза запали, скулы слишком резко выделялись на детском личике, а волосы были грязны, он также был одет в ночное. Бедные дети…
Арман посмотрел на меня, и я поняла, что он ждёт, что вот сейчас я, наверное, передумаю, откажусь от всего этого. Он внутренне готов отстаивать свою позицию, защищать этих, ставших ему за вечер, родных деток. Даже если на задворках у меня и возникало желание отказаться, струсить, то оно растаяло под этим напряжённым взглядом зелёных глаз.
Я подошла к мальчишке и погладила его по мокрым и грязным волосам, он обратил на меня внимание.
— Эй, привет, — он все также смотрел, но уже не так бессмысленно, — Иди ко мне. Мы позаботимся о тебе.
Я наклонилась и, придерживая Летти, запечатлела на его мокром от дождя лбу поцелуй, стараясь вложить как можно больше тепла и любви к нему. Откуда только взялась сейчас это любовь к ним? Желание заботиться об абсолютно незнакомых детях? Мальчишка вздрогнул всем телом, его губы, стиснутые до этого времени, задрожали, и он прижался ко мне, судорожно цепляясь маленькими пальчиками за платье. Приглушенное рыдание вызвало во мне странное ощущение. Мне захотелось всё бросить и успокоить его, чтобы он вот так горько не плакал посреди этого холла, словно потерявшийся щеночек. Я погладила его по волосам, мои собственные слезы подступили к глазам. Я повернулась к девочке, она капризно скривила губки и, заметив, что я на неё смотрю, тоже разрыдалась, протягивая ко мне ручки. Я приобняла её. Также целуя в макушку. Слезы все же вышли из-под контроля и стекали по моим щекам. Так в один прекрасный, но ужасно горький вечер я из просто жены стала мамой трёх ребятишек. Сзади меня обнял Арман, утешая поцелуем в шею.
— Ты прекрасна.
Там мы и стояли под умиляющимся взглядом дворецкого и осторожно выглядывающих служанок, обнявшись и плача. Завершил эту композицию Летти, добавив к нашему тихому концерту свой громкий и очень требовательный плач.
Почти ночью после сотни дел по отмыванию, утешению и укладыванию троих малюток спать, я расчёсывала свои волосы перед зеркалом в спальне. Арман лежал на кровати, просматривая какие-то бумаги и изредка шурша ими.
— Арман, — тихо позвала его я, смотря на него в отражении зеркала, он послал мне воздушный поцелуй и с улыбкой снова уткнулся в бумаги, — а что ты будешь делать, если в деревне снова случится несчастье? И снова дети останутся одни?
Он замер, опуская лист на одеяло, задумался, потом, не глядя на меня, сообщил:
— Пожалуй, я приду домой к своей любящей жене с добрым и большим сердцем и попрошу её взять под своё крылышко ещё кого-то, — затем Арман уверенно взглянул в мои глаза, моя рука с расчёской так и замерла в воздухе. — Прости, любимая, если тебе это неприятно. Я столько раз в таких ситуациях держал детей на руках, бегая по деревне и пытаясь найти того, кто возьмёт к себе лишний рот, да и ещё не просто возьмёт, а сможет приласкать и пригреть его. Сам не решался, не было у меня ни условий, ни желания, наверное. А сейчас ты превратила наш дом во дворец, наполнила его светом и уютом, но он слишком велик для нас двоих. Ты помнишь, ты сама сказала, что мы может дать наше тепло тому, у кого его теперь нет. Я готов впустить в наш дом так много детей, сколько это вообще возможно.
Я улыбнулась, продолжая расчёсывать волосы, это то, что я и хотела от него услышать. Ничего меньшего я и не ожидала. Скорее услышав что-то другое, я оскорбилась бы.