Вскоре вслед за этим прозвучал звонок, и девочек выпустили в коридор, пока в классе открывали форточки…
Едва только я перешагнула порог комнаты, как кто-то стремительно и бурно бросился мне на шею. Я успела только рассмотреть два огненно-черные глаза; белую как кипень полоску зубов и яркие губы, полураскрытые простодушной улыбкой.
— Милая! Душенька! Не сердись на африканку! На глупышку! На дурочку! Пожалуйста не сердись! Не буду! Как Бог свят не буду, шоколадная, моя! Дай, поцелую! Вот так! Вот так! — лепетала Аннибал, покрывая мои щеки, глаза, лоб и брови градом горячих, бурных поцелуев. Потом схватила пеня за руку и крикнув: — Пойдем, я покажу тебе институт! — помчалась куда-то с быстротой стрелы, увлекая меня за собой. Я поневоле должна была следовать за ней, потому что ее сильная не по годам большая рука держала меня так крепко, что не было никакой возможности вырваться из ее цепких пальцев.
— Скорее! Беги скорее! Ну, ну же, беги, как молодой конек! Неужели же ты не умеешь еще бегать? — подбодряла она меня летя как стрела, пущенная из лука. Увы! Она сама бежала с такой стремительностью, что я едва поспевала за ней. Институтки, попадавшиеся нам на встречу, в ужасе отскакивали от нас и рассыпались в разные стороны. Их испуганные и негодующие восклицания долетали до моих ушей.
— Боже! Опять эта Аннибал взбесилась!
— Mesdames, смотрите она и новенькую начинает смущать!
— Кажется и новенькая из породы «диких»!
— Да, да! Недаром у нее вид негритянки. Похожа на Аннибал, как родная сестра.
— Боже они собьют нас с ног сию минуту… А мы, между тем бежали все быстрее и быстрее…
Вот кончился бесконечно длинный коридор. Вбежали в залу, белую красивую комнату со стенами выкрашенными под мрамор с портретами царствующих лиц изображенными во весь рост и развешенными по стенам. Из залы пулей вылетели на лестницу, поднялись в третий этаж (зал и классы находились во втором) и влетели в длинную просторную о шести окнах спальню с четырьмя рядами кроватей покрытых серыми нанковыми одеялами. Аннибал метнулась птицей к ближайшей из них ткнулась головой в жесткую подушку и, дрыгая ногами, и хохоча во все горло, кричала в голос так громко, что ее, я думаю, было слышно не только в соседней умывальной комнате, с широким желобом по стене и с целым десятком кранов, но и, на самом дальнем конце института.
— Ха, ха, ха, ха! заливалась она — вот так скачка! Как Бог свят, точно дикие лошади, или молния на небе! — и сама она говоря это казалась мне такой дикой лошадкой такой же огненной молнией в эту минуту. Ее глаза сверкали ненасытной жаждой веселья, ее белые зубы блестели, ноздри широкого носа трепетали и расширялись, а кудри так и плясали вокруг разгоряченного лица.
Вдруг радостное, восторженное выражение мигом потухло в черных глазах Риммы. Она вскочила с кровати, схватила меня за руку, впилась испуганными глазами в мое лицо.
— Новенькая! Да на тебе лица нет, что за измученный вид у тебя!.. Ишь, как побледнела разом! Да ты не умираешь ли новенькая? О, пожалуйста, не умирай!.. Голубушка! А то мне так попадет от нашей «командирши», скажет, что уморила тебя! А я как Бог свят, не виновата, что ты двух шагов пробежать не можешь! Такая кисляйка!
Ее и без того толстые губы выпятились вперед с выражением явного презрения и казались теперь еще толще. Черные глаза метали негодующее пламя. Очевидно, девочка презирала мою слабость и, благодаря своей дикости не стеснялась показывать ее. Я действительно, чувствовала себя неважно. Непривычная к такой скачке, головокружительной и безумной, я дышала прерывисто и тяжело… В моих глазах мелькали красные круги… Холодный пот выступил на лбу, ноги подкосились и, прежде чем я могла сказать хоть одно слово африканке, все мое худенькое тщедушное тело зашаталось из стороны в сторону и я тяжело рухнула на ближайшую кровать.
Глава IV Неожиданный оборот дела
— Вам худо, дитя мое?
Я с усилием открыла глаза.
Передо мной наклонилась испуганно-озабоченное лицо madame Роже. Встревоженные глаза француженки старались заглянуть в мои.
— Дитя мое! Выпейте воды! Chère Мурина, принесите воды новенькой! — приказала она кому-то по-французски. Кто-то слегка зашевелился с другой стороны кровати, на которой я лежала. Я взглянула туда и увидела девочку одного возраста со мной, бледненькую, некрасивую, с желтоватым нездоровым цветом лица, с неправильными чертами, но с такими ясными, кроткими, чарующими лиловато-синими глазами, полными ласки и доброты. Эти лиловато-синие глаза лучились и сияли, и озаряли точно солнечным светом все некрасивое личико, сообщая ему непонятную мягкую нежность. Нельзя было сомневаться в том, что эта девочка великодушна и добра как ангел, нежное сердечко и чуткая душа отражались как в зеркале в ее милом личике. Встретив взгляд ее лучистых глаз, таких необыкновенно прекрасных, с горячим сочувствием глядевших на меня, я сразу почувствовала себя тепло и уютно. Я протянула руку, невольно сжала тонкие пальцы девочки в своей руке и спросила тихо: