ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Родина милая!. . . . .
Верь, что во мне необъятно безмерная
Крылась к народу любовь,
И что застынет во мне теперь верная,
Чистая русская кровь…
Семидесятые годы, не в меньшей степени, чем шестидесятые, были временем расцвета творчества Некрасова. В эти именно годы он создает большую часть поэмы «Кому на Руси жить хорошо», пишет поэмы «Русские женщины» (обе части). «Современники» и ряд других замечательных стихотворений. В них отражены думы поэта о наиболее важных проблемах современной ему русской жизни.
Высокохудожественные, воплощавшие передовые идеи эпохи, стихи Некрасова пользовались исключительной популярностью. В особенности пенила Некрасова молодежь, видевшая в нем вдохновенного певца увлекавших ее высоких общественных идеалов. О тех чувствах любви, уважения, преклонения, которые она питала к поэту, можно судить по многочисленным воспоминаниям современников.
Вот яркая страница из воспоминаний Г. А. Мачтета, начинавшего в 70-е годы свое литературное поприще. Мачтет снес свою рукопись в редакцию «Отечественных записок», и ему нужно было узнать у Некрасова о ее судьбе. Мысль о предстоящем свидании до крайности волновала его.
«Я знал, что через несколько дней я буду стоять лицом к лицу с тем, при одном имени коего склонялись наши молодые головы; буду говорить с тем, перед окнами кого мы выстаивали иногда целые часы, чтобы уловить его выход на улицу или хоть один силуэт за стеклом оконной рамы…
И этот роковой день, наконец, пришел… Как подошел я к дому на Бассейной, — все равно, но, входя, я почувствовал, что бледнею все больше и больше, что земля как будто уплывает под моими ногами. Бородатый лакей спросил мое имя, — я выговорил с трудом и через минуту стоял лицом к лицу с поэтом…
— Садитесь… Давно начали писать?
Я сказал… Он расспросил меня о многом, и, когда я кончил[21], он насупился и заходил по комнате…
— Конечно, не мне отрывать вас от того, куда влечет вас сердце, — начал он сурово и хмуро, как бы ища слов, — но я, все-таки, скажу вам: берегите себя… Из вас может выработаться писатель… У вас есть чувство, вы умеете любить и… (кусаться! — добавил он улыбаясь…
А я сидел и не верил, казалось, себе, своему счастью, не верил, мои ли уши слышат, мои ли глаза видят… Но я не спал, не грезил, — великий поэт, разбудивший наши сердца и затепливший в них святые искры любви и веры, действительно предо мной… Про нас говорят, что мы вообще отрицаем авторитеты… Я, конечно, не хочу спорить, но я все-таки сделаю малую оговорку… Что бы там ни говорили, своих великих людей мы умели выделять, ценить, мы умели быть благодарными… Тех, что учили нас любить и мыслить, мы ставили так высоко, как им, конечно, никогда и не снилось, а пыль, приставшую к их подошвам, — потому что они, как и все, ходили по земле, — мы умели отделять от их светлого духовного образа… И потому, пока говорил Некрасов, я только слухом, казалось, ловил его слова… Внутри копошилась такая масса смешанных чувств восторга, благодарности и любви к родному поэту…»
Огромный успех его поэтических произведений, непрестанно возраставшая популярность журнала, любовь и уважение со стороны передовой части русского общества доставляли Некрасову заслуженное нравственное удовлетворение. «Дела идут недурно, — писал он в 1873 году брату Федору Алексеевичу, — и кабы лет десяток с костей долой, так я, пожалуй, сказал бы, что доволен».
Но в этом же письме отразилось горькое сознание надвигающейся старости: «Да, ничего не поделаешь! Человек, живя, изнашивается, как платье; каждый день то по шву прореха, то пуговица потеряется… И не много уже остается, что возможно еще потерять… Эх! с ноября пошло мне на шестой десяток…»
И не только приближение старости грозило Некрасову. К началу 1876 г. заметно стало расшатываться его здоровье.
Вскоре ему пришлось слечь.
За больным ухаживали его сестра Анна Алексеевна Буткевич и новая его подруга Фекла Анисимовна Викторова, которую он называл Зиной, Зиночкой, а знакомым рекомендовал как Зинаиду Николаевну. Под этим именем ее и знали все, кто встречался с нею в доме Некрасова.
Малообразованная девушка «простого звания»[22], она в начале своего знакомства с Некрасовым пленила его, главным образом, своими молодостью и красотой. На отношения с ней он, надо думать, смотрел как на кратковременные. Но впечатления последних лет жизни убедили его, что она достойна носить его имя, и он счел нужным обвенчаться с ней. Сделал он это, разумеется, не потому, что придавал какое-либо значение церковному обряду, а исключительно с тою целью, чтобы заставить окружающих, в том числе и своих ближайших родственников, видеть в ней свою законную жену, обладающую и в имущественном и в юридическом отношениях всеми правами.