Геннадий Федорович достал из портфеля коробочку и положил перед следователем. Рябинин открыл ее, поморщился, и, хотя видел, что это такое, спросил:
– Что это такое?
– Презервативы.
– Уберите и рассказывайте.
Директор поведал историю появления коробочки. Рябинин слушал и настраивал себя на серьезность чужой проблемы: видимо, появление этой коробочки для директора столь же значимо, как, скажем, для следователя нераскрытое убийство.
– Сергей Георгиевич, этот позор видели школьницы, охранник, секретарь…
– Все?
– Нет, не все. На второй день входит секретарь, разумеется, поджав губки, и сообщает, что звонила Алиса. Я, конечно, интересуюсь, что за Алиса. Та, говорит, которая передала нужную вам коробочку. И эта Алиса сказала, что ждет меня в двадцать один час, как всегда, в ресторане «Похотливая коза»…
– Как?
– То есть «Бодливая коза». Знаете, я поехал, чтобы пресечь.
– В этой «Козе» уже бывали?
– Впервые услышал! Вхожу в холл… Накрашенная девица бросается мне на шею со словами: «Геночка, молодец что приехал…»
Директор достал платок и приложил ко лбу бессильным движением одряхлевшего человека. И Рябинин подумал об относительности всего сущего: что для одного ерунда – для другого беда.
– Целует меня взасос, кричит на весь ресторан… Я отрываю ее от себя и буквально отшвыриваю. Ко мне подходят два амбала и со словами «Зачем обидел девушку?» выволакивают на улицу. Вот и все.
– Девушку не знаете?
– Разумеется, нет.
Рассказав, он должен был успокоиться. Но платок лежал на лбу, кожа на голове под светлыми волосами розовела, во взгляде остался тоскливый призыв о помощи. Поэтому-то Рябинин спросил беззаботно:
– И вся проблема?
– Дверь в ресторане стеклянная… Завуч все видела. Узнают в школе. В конце концов, я женат.
– Как там оказалась завуч?
– Секретарь ей сообщила про звонок этой Алисы.
Рябинин понимал, что репутация директора зависит не столько от его педагогических теорий, сколько от нравственного поведения. Опорочить человека просто: тут как в бочке меда с ложкой дегтя – на бочку правды каплю напраслины, и бочки правды нет.
– Геннадий Федорович, у вас враги есть?
– Скорее, недовольные. Увольнял, объявлял выговоры, ставил двойки, отчислял учеников…
– Кто-то из них вам пакостит.
– Что же делать?
– А ничего. Они и надеются, что вы станете раздувать.
– Провокации же могут повториться!
– Думаю, что других эпизодов не будет.
Директор посмотрел на дверь, за которой уже топтались вызванные. Слова следователя его не Убедили. Рябинин знал, что в этом случае требуется долгий душевный разговор, но за дверью ждали свидетели. Директор вздохнул:
– Сергей Георгиевич, после подобных случаев у меня появляется комплекс неполноценности.
– Каждый порядочный человек должен иметь комплекс неполноценности, – серьезно заверил его Рябинин.
4
В кабинете почти не было дерева: пластик, стекло, металл. Обои из стеклоткани казались полированным алюминием. Небольшой стол из толстого стекла был окантован никелированной сталью и прозрачен, как высокогорное озеро: Евгения Маратовна сквозь столешницу видела собственные ноги. Сбоку на приставке как-то бездельно приткнулся компьютер. Удивляла пустота, вернее, простор: перед директором лежал блокнот с паркером, мобильник да стоял один телефонный аппарат.
Впрочем, стол украшали ее руки, крупные, холеные, с овально-выпуклыми ногтями, розовые, слабоокрашенные, что их удлиняло. Она знала про красоту своих рук, поэтому клала их на столешницу, как самостоятельную драгоценную вещь.
Сотрудники сидели полукругом в приземистых легких креслицах. Евгения Маратовна оглядела лица колким взглядом: ведь кому-то из них она перешла дорогу. Ведь кто-то из них ей угрожает и бросил пулю в почтовый ящик. Не объявить ли об этом, не спросить ли прямо? Но что это даст?
Евгения Маратовна откинулась в своем эргономичном кресле, которое мгновенно принимало форму тела хозяйки:
– Начнем. Вера, вы готовы?
– Да, Евгения Маратовна, – отозвался голос из ниоткуда: секретарь записывала оперативное совещание у себя в приемной.
– Кстати, Вера, не забывайте, что деньги вы получаете за работу, а не за просмотр латиноамериканских телесериалов…
В трансляции хрюкнуло. Сотрудники улыбнулись. Евгения Маратовна повернулась к главному бухгалтеру:
– Вы до сих пор не дали мне информацию о точке безубыточности, точке выживания. Ведь с этой точки начинается отсчет прибыли.
Пожилая женщина. Она вряд ли пойдет на криминал. Впрочем, очень боится увольнения из-за возраста, а в таких случаях некоторые люди способны на многое. Был в фирме шестидесятилетний менеджер. Узнав, что его планируют отправить на пенсию, начал выслуживаться всеми кривыми путями: писать анонимки, делать подлости, лезть вперед…