Не знаю, сколько я просидел на этом чертовом стуле, загипнотизированный действом и подавленный анксиолитиком. Это все напоминало мне привычную процедуру вскрытия, робота анатомировали, перебрали внутренности, чтобы установить причину смерти. Кажется, мне показали предварительный отчет. Он мало походил на отчет патологоанатома, но я все равно углядел сходство. Модель универсал, серийный номер не идентифицирован, товарный знак, муниципальная собственность, состояние… Впрочем, кардинальная разница была, и когда я ее осознал, появилось ощущение, будто это что-то катастрофически важное… Конечно, это было только следствие действия препарата. А разница заключалась в том, что в показанном мне отчете была графа «разрешить ремонт», и я ткнул в нее пальцем, чтобы мог считаться папиллярный узор. И машины будто включили обратный ход, они возвращали внутренности андроида, раскладывали по местам, паяли. Готовили к похоронам? В какой-то момент я все-таки отключился, просто уснул. Тонкий белоснежный росчерк на темно-сером фоне… Это самолетик, детская игрушка, падает вниз. Ну же, поймай его!.. Я пошел вперед и свалился со стула, врезавшись в пол левой щекой.
Оказалось, уже десять утра, и я, как это не нелепо, опоздал на работу! Какого черта, я уснул на стуле в подвале? Во сколько это было? Неужели таблетка меня так сморила? Я чувствовал себя ужасно, тело было разбито. Особенно ныла спина, но ей вторили все члены. В голове стоял гул. Я собирался заскочить в кабинет, одеться, чтобы выйти наружу, отметиться на КПП, закрыть вчерашнюю смену, открыть сегодняшнюю… Иначе никак. Вспомнилось, что-то по поводу переодевания… или должно было вспомниться… Я не успел додумать мысль, вошел в кабинет и столкнулся взглядом с незнакомцем в круглых очках, сидящим за моим столом. Твою мать, у него не было лица!
— Кто ты? — спросил он. Это же робот, вчерашний робот. Что он здесь делает? Я хотел было спросить его об этом, но не смог, потому что он задал вопрос первым. Что происходит, вашу мать! Словом, я не нашелся, что сказать и, схватив из шкафа пальто, выбежал вон. Так началось наше с ним знакомство.
Конечно же, я сам велел отправить андроида в кабинет. Это же вроде как моя личная вещь, где ее еще хранить? Киберы починили робота, в отчете настоятельно не рекомендовалось его включать и эксплуатировать. Нейронный мозг был поврежден, сбоил, имелись программные ошибки. В этом наша техслужба не могла помочь, программирование — иной уровень. Впрочем, сломается, так сломается. Я как-то спросил его:
— Как насчет трех законов Азимова?
— Уточни вопрос.
— Ты должен выполнять их, те три закона робототехники?
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил он, а я подумал: «Забавно».
Я вернулся к практике патологоанатома, сам производил вскрытия по старинке. Свободного времени-то было хоть отбавляй. Робот всегда присутствовал и помогал. Андроид-универсал, этим объяснялись и его человекоподобная внешность, и способности к обучению. Правда, по поводу внешнего вида, надо сказать, что для официанта, к примеру, он был слишком неказист. Покрытие корпуса имело жуткий темно-бурый цвет, напоминающий ржавчину. Думаю, когда он только сходил с конвейера, то выглядел лучше. Как-то андроид сказал странную вещь. Я в тот момент делал Y-образный надрез на туловище двадцатидвухлетней девушки от плеч через грудь до лобка.
— Ты считаешь себя художником? — голос у него не выражал эмоций, так что я не знаю, что он имел в виду. Но холодок по спине пробежал. Не сказал бы, что моя работа исполнена изящества, но она мне, правда, нравится.