– Комрад, откуда такие милые собачки?
– Некромант выдал. С их старшими договорился, теперь у нас свое охранение по всей округе. Меня Шольц отправил проверить, что ближе к горам происходит.
– Там – полный кошмар. Мы далеко не залезали, но вокруг куски тел и дохлые негры. Кстати, кто-то из томми умудрился выжить, отсиделись на отвесных скалах. Как они туда запрыгнули – я не знаю, наверное от страха. Обещали прийти и сдаться в плен. Потому что боятся, что следующей ночью их доедят.
– Правильно боятся, – хохотнул “погонщик” гиен. – Ладно, я прогуляюсь еще вон туда, посмотрю, что за барханами, и назад. Когда мне отдали приказ, слышал, что вся рота перебирается в деревню. Там нашли гору еды, есть нормальная вода и перед смертью идиоты успели отремонтировать несколько лачуг. Не придется мерзнуть на песке... Да, и обед уже готовят.
– Понял... Клос, ты слышал? Обед! Поехали, надо успеть до того, как сюда приползут пленные. Опять начнется суматоха, пожрать нормально не успеем.
Когда броневик набрал скорость, Гюнтер с печалью посмотрел на прорехи в мундире, потом глотнул еще теплой воды и закончил прерванный разговор:
– Слышал? Парень и гиен к делу приспособил, не только зомби. Думаю, я точно дослужу остаток контракта без серьезных проблем. Очень на это надеюсь.
Глава 6
Ближе к вечеру смешанная рота полностью обустроилась в Эль-Увайнате. Разместили в двух рядом стоящих больших лачугах раненных. Натаскали воды, кучу тряпок, которые можно пустить на бинты. Выделили четырех крепких парней в помощь бледной и уставшей Сашеньке в качестве санитаров. Девушку накормили, напоили и дали возможность отдохнуть. Те, кто был совсем плох, уже умерли. Выжили немногие, с кем Найсакина поделилась собственными силами.
Пушки собрали в два ударных кулака на южном и северном участке, туда же перетащили остатки снарядов. На серьезный бой не хватит, исключительно из чувства самоуспокоения. Зато картечниц с боеприпасами хватало с головой – понавтыкали на всех опасных направлениях. И винтовки пришлось по-большей части сменить. Для “маузеров” патронов совсем мало, но с захваченных запасов можно британскими винтовками вооружить еще три-четыре роты. Патронов же – хоть целиком рюкзак забей.
Люди, готовившиеся умирать, смотрели на заходящее солнце, неестественного громко смеялись и начинали заново радоваться жизни. Еда. Вода. Хоть какая-то крыша над головой. И никто тебя не пытается уничтожить. Изредка проходившему мимо по делам гауптману честь отдавали с удовольствием: наш командир опять сумел вытащить всех из лап смерти. Да, многих похороним в песках, но мы не сдались. Макарову же при случае пытались пожать руку. Из германских штурмовиков каждый знал, кто именно смог разрушить чары дикарей и направил атаку зомби обратно на колдунов. Русские к популярности молодого парня относились куда спокойнее, довольно ухмыляясь в усы: знай наших. Молоко на губах недавно обсохло, а вон уже какой молодец! И стрелок отменный, и с любой заразой один на один выйдет побороться.
Макаров как раз заканчивал помогать повару раздавать кашу к ужину, как его нашел вестовой:
– Сергий, тебя его благородие кличет. В лазарете, в себя пришел.
– Сейчас буду.
Капитан Седецкий выглядел неважно. Лицо осунулось, потрескавшиеся губы и хриплое дыхание. Не сказать, что умрет сегодня-завтра, но бравому вояке долго еще не получится водить в атаку солдатушек-ребятушек.
– Вашбродь, звали?
– Присядь, Макаров...
Заглянувшая в хижину Сашенька строго посмотрела на больного и попросила:
– Пять минут, не больше. Эрасту Юлиановичу покой нужен.
Подождав, когда девушку выйдет на улицу, капитан просипел:
– Говорят, ты людей спас ночью, когда дикари в атаку пошли.
– Герасим Тверской помог и капеллан ротный. Подсказали, как можно подобраться поближе к чужим шаманам и козни их поломать. Мертвецы взбесились, стали черных рвать. Потом на британцев перебросились. К утру все сдохли. Мы остатками сил Эль-Увайнат заняли. Завтра надо будет хотя бы один грузовик до ума довести и весточку в Марзук послать. Главные силы мы отбили, но мало кого еще принесет. А нас тут – горстка.
– Понял... Что господин гауптман говорит?
– Радуется. Живы остались, вас вон удалось с поля боя вынести. Так что не должны его сильно ругать. Скорее, наоборот, наградят за доблесть.
Помолчав, Седецкий поправил тонкое одеяло и вздохнул: