– С этим просто. Герр гауптман может до офицеров любого продвигать. Осталось нас чуть больше половины после боев, поэтому подумал гер Шольц и объявил, что его люди на пенсию пойдут с лычками, как положено.
– Боев? Дрались?
– Да, пришлось. Дальше деревня будет, лачуги, песок и камни. Но рядом с ней томми окопались. Вот мы с ними и сцепились. Повезло, пластуны из добровольцев сумели их обнаружить... Кстати, эти трое, по-немецки понимают?
– Младший понимает, Бейб. Слышишь – бормочет, переводит.
– Отлично... Так пусть он своим скажет, что Макаров – это очень хорошо. Мы ему все жизнью обязаны. Ему и ворону. И томми нашел, и в разведку ходил. Успели мы на холме окопаться, когда на нас сначала черных погнали, как саранчу без счета, потом сами рыжие полезли.
Подцепив вилкой кусок непонятного фрукта из жестяной банки, унтер попытался упорядочить услышанное:
– Какие рыжие?
– А эти, которых англичане пригнали. Из колоний. Кожа вся в веснушках, а волосы через одного – рыжие. Ирландцы, вроде как. И еще сброд разный из лягушатников, этих Иностранный Легион прислал... Короче – мы сутки отбивались, до рукопашной доходило. По нам сначала пушками пройдутся, потом из картечниц обстреляют и эти – толпой. Сотни и сотни, мы убивать устали.
Сидевший сбоку штурмовик поперхнулся. Усмехнувшись, Адлер попытался “урезать осетра”:
– Так уж и сотни.
– Ты же меня знаешь, чтобы я врал? У нас пленных больше тысячи, до сих пор трупы собрать не могут, хоронят и хоронят.
– Ладно, это мы сами глянем... Про зомби расскажи, нас послали про них узнать в первую очередь.
– С зомби все просто. Макаров вместе с монахом взял русских, кто не ранен был и ночью в чужой лагерь ворвались. Как раз после того, как мы отбились и песчаная буря прошла. Котлы там с варевом перевернули, кого-то из шаманов прибили – вот вся мертвечина и взбесилась. Бросилась на негров, потом за томми взялась. Ну и мы в спину еще ударили. Драка была знатная. Артиллерию чужую с картечницами захватили, лагерь вражеских разнесли в клочья. Потом солнце взошло, вся нечисть сдохла. Разом. А мы теперь заняли деревню и все скалы на севере. Дальше идти не можем, людей не хватает.
– А эти?
– Этих зомби не успели доесть, нам теперь помогают, за томми присматривают. Ну и по хозяйству. Герр гауптман пообещал, что кто будет хорошо работать, тех домой отправят.
Через полчаса унтер решил все же ехать дальше, лично убедиться в том, что ему рассказал старый знакомый.
Пока тряслись в кузове, старый пластун в выцветшей под солнцем гимнастерке спросил у молодого солдата, чуть знавшего немецкий и взявшего на себя роль переводчика:
– Что там про Макарова немцы сказали? Я не совсем понял.
– Будто он с остатками роты ночью в атаку ходил. Кстати, Седецкого он же с поля боя вынес перед этим.
– И как?
– Наших там побили многих, и черные резали, и англичане. Те, кто остались, потом на колдунов напали, порезали почти всех. И колдовские штуки уничтожили, поэтому зомби утром и передохли.
– Это хорошо... Не люблю нечисть всякую... Надо будет с выжившими поговорить, у меня свояк там служит. Может, что интересного расскажет. А то до сих пор поверить не могу...
Когда грузовик медленно пропылил мимо холмов к показавшимся вдали крышам деревни, пластун мрачно перекрестился, разглядывая похоронные команды из пленных, кто таскал подальше к барханам убитых. Похоже, могилы копать будут еще очень долго.
– Домой вернусь, свечку поставлю. И теперь – верю немцу. Такое не придумать.
Глава 7
Командира бригады Август встречал при полном параде в Эль-Увайнате. Тридцать человек выстроилось на центральной улице, по возможности приведя форму в порядок. Остальные были раздерганы по всей округе в патрулях, на укрепленных точках с картечницами и в Тазили. Там потихоньку заканчивали разбирать разрушенный чужой лагерь и хоронили погибших.
Оберстлейтенант Кляйн прошел вдоль строя, пожав каждому из бойцов руку, затем скомандовал “Вольно!” и предложил закончить с официальной частью. Торчать на солнце совершенно не хотелось.
– Август, не думал, что увижу тебя живым. Вас всех похоронили, как про зомби услышали.
– После того, как нас с песком британцы мешали, зомби оказались меньшей проблемой. Две батареи, картечницы, несколько тысяч пехоты. А у меня – остатки роты и ошметки от русских добровольцев. Комрады напоролись на вторую вражескую атаку, почти все погибли. Живых сейчас осталось четырнадцать человек, из них семеро в госпитале вместе с капитаном Седецким.