На следующий вечер Макарову задали единственный вопрос:
– Если кто-то из бывших пленных захочет здесь остаться, ему разрешат?
– Оберстлейтенант Шольц сказал, что для новых поселенцев из вас можно будет получить наделы на юге Тазили. Между землями Рейха и местными. Вы получите вид на жительство нового Африканского протектората, все права и обязанности фольксдойче. Гражданство через десять лет, если кто захочет. Для граждан послабление в налогах. Это все, что запомнил. Секретарь господина губернатора обещал листовки сделать, которые всем приехавшим станут раздавать. Там про ваш вопрос тоже напишут. Не вы одни хотите к сильному господину прислониться. Дикари уже какой день на эту тему пороги обивают.
После заката солнца при горящих кострах прямо в лагере бывшие военнопленные построились и торжественно пообещали: никаких волнений или бунтов; добровольная работа за установленную плату там, куда направят; возвращение домой по бесплатному билету со всем нажитым, включая огнестрельное оружие. Про билеты фон Шольц обещал продавить вопрос на самых верхах. Чтобы лишний раз показать всему миру, как именно обращаются с проигравшими войну новые власти.
Охрану с лагеря сняли. Если кто хочет бежать – дорога свободная, солнце и жара тебя убьют за пару-тройку дней, даже на пулю тратиться не придется. Забузишь? Свои же пристукнут, ты для них надежду на скорое возвращение рубишь. Ну и черные с копьями по округе мелькают, выбрав, с кем дружить хотят. Да и про гиен никто не забывал. Помнили, как в ту страшную ночь твари людей на куски рвали. А дикари и зверье в рот Макарову заглядывают, любой приказ бегут исполнять без оглядки. Мизинцем шевельнет – и все, только безымянная могилка от бузотера. Если в котел не отправят.
С этого момента для любых передвижений действовало единственное ограничение – на любые территории батальона проходить могут только члены сводного корпуса. Гражданским – при наличии выданного пропуска. Это касалось центрального лагеря и опорных точек, куда перетащили картечницы. Победители медленно подминали под себя весь Тазили, нацелившись на превращение его в гигантский форпост в центре Сахары. И не было в местных песках никакой силы, способной им помешать.
Закончив утром распределять хвостатых по патрулям, Сергий присел у входа в хижину, откинул крышку ящика. Нужно было проверить, что все необходимое будет с собой: патроны, две большие фляги со свежей водой, тесак в потертых ножнах. Парень собирался в последний раз встретиться с вождями и колдунами. Те уже упаковались, теперь готовились двинуться назад. Рассказать своим, как хитрые белые обманом заставили идти на войну. И как великий вождь и страшный пожиратель душ добры к выжившим, разрешив жить рядом. Нужно было согласовать последние детали, обсудить возможные вопросы и договориться о связи. Племена собирались обязательно связаться с будущим покровителем и попросить поддержку в обустройстве на новых землях.
В дверном проеме замер горбун, с интересом разглядывая, как молодой человек ловко цепляет на широкие брезентовые ремни разные полезные штучки. Как только у Макарова дошли руки до чужих захваченных припасов, он не поленился, изобразил подобие разгрузки. Потеешь все равно на солнце, зато руки свободные, спина не болит, тот же “Кольт 1911” в кобуре, а запасные магазины к нему – в чехольчиках, от песка прикрыты, достать можно одним движением. Хороший пистолет, кстати, с убитого британца как трофей достался. Янки начали союзникам продавать, вот покойный и прибарахлился при случае.
– Расслабился ты, Сергий, даже не дернулся, как я подошел. А вдруг бы кто чужой?
– А там справа у забора старшая морда лежит, даже сюда храп долетает. Пришел бы чужой, она бы его на завтрак, обед и ужин разобрала. Да и слышно тебя, когда ходишь... Ногу подлечил? Хромал после той ночи.
– Да, лекарка наша поправила. Фельдшеры новые приехали, рутину на себя взяли. У нее только сложные случаи остались. Вот и меня обиходила, да спину чуть подлатала. Конечно, красавцем не буду, но хотя бы болячки донимать перестали.
– Когда ее домой отправим? Что командование говорит?