Одним словом, герр Шульце потом долго извинялся, скрипя зубами. Но потом осмотрел больных, оттаял и еще раз просил прощения. Искренне. У всех, кто выжил, даже серьезные раны обработаны отлично, никаких воспалений и сопутствующих патологий. Многие выздоравливают и быстрее, чем это возможно в лучших клиниках Берлина.
Теперь Сашенька ассистирует хирургу и набирается профильного опыта. Потому что специалист он замечательный, знает много всего и учит без скидок на возраст. Заодно и сам периодически консультируется, почему в том или ином случае “фрау Александра” поступает так или иначе. Очень расстраивается, что подобными талантами не наделен и намекает о возможных перспективах в Тазили. Господин губернатор, оказывается, не шутил про университет. И медицинское отделение там тоже будет.
“Очень по вам скучаю, надеюсь скоро увидеться”.
Все, хватит. Точку и дату. Завтра с остальными письмами ее конверт отправится в далекое путешествие. И через месяц-другой Сашенька поедет следом. Наверное.
Домой хочется. Очень. А нахальный Макаров пусть и дальше с папуасами обнимается, раз ему это интересно. Придумал тоже – на дирижабле летать. Зазнайка...
– Клос, какого черта русские на солнцепеке стоят?
– Уже час ждут, когда новый майор приедет.
– Это какой майор?
– Командир добровольцев. В Марзуке стоят. Герр оберстлейтенант сюда не пускает, говорит, нечего зря под ногами болтаться. Войск уже достаточно, пусть лучше дырку до Египта конопатят. Там как раз их зона ответственности.
– Забавно. Значит, смотр назначили час назад, а никого нет.
– Есть. Вон тот хлыщ в новом мундире. Взмок и голос сорвал. Перестраивает и уже по пятому разу.
– Дурдом... Жаль комрадов. И в рыло не дашь – под трибунал моментально... Ладно, пойдем, не будем их смущать. Кстати, что про нас слышно?
– Железный Август выбил из командования разрешение на досрочную демобилизацию роты, с которой зомби гонял. То есть, Гюнтер, с конца октября мы с тобой превратимся в отставников-ветеранов.
– Я всегда знал, что ты пронырливая рожа, Клос. Еще никто ничего не слышал, а ты уже стал собирать чемодан с барахлом домой.
– Держись за меня, комрад, не пропадешь. И чемодан я собираю не себе, а подарки родным. Потому что ты еще не слышал вторую новость. Батюшка нашего командира, чтобы ему еще сто лет жизни, прислал телеграмму. Едет с желающими заработать себе на достойную пенсию. Если мы останемся здесь в качестве старожилов, то двойной оклад в золотых марках, куча льгот и право на выбор любого участка, какой понравится. Представляешь? Я смогу завести ферму, как и хотел. Поставлю два-три свинарника, открою собственную харчевню. Повешу на стену с десяток черепов на память о проклятой ночи. И буду бесплатно каждый вечер жевать капусту с сосисками... Думаю, что сослуживцам сделаю скидку. В половину будет как раз нормально... Заживу.
Парочка штурмовиков в коротких шортах и расстегнутых до пупа рубашках притормозили у ближайшего навеса, огляделись вокруг и захохотали, уткнувшись лбами друг в друга:
– Здесь, среди дерьма и палок поставишь харчевню, Клос!
– Именно! Белые стены! Черепичная крыша! И дорога, асфальтовая, гладкая, как в сраном Париже или дома, в Берлине!
– И жена в чепчике! И два карапуза!