– И раз, и два! Песню, за-пе... Вай!
Значит, не забыть про журналистов. И уточнить, сколько за приезд запросят. Последние дни, как ажиотаж спал, просто так писаки по пескам не мотаются. Им куда интереснее теперь к французам податься. Так вроде как баррикады даже строили и пытались Иностранный Легион разогнать. Там сейчас самое интересное. Поэтому придется как-то ублажать и зазывать. Понять бы еще, как именно...
После заката уставшие солдаты смыли накопившуюся за бесконечный день пыль и грязь, после чего переоделись в исподнее и устроились на нарах. Ужин через полчаса, есть время или дырку какую заштопать, или просто за жизнь поговорить. Командование на чемоданах сидит, остальные офицеры следом посматривают. Поэтому никаких тебе ночных тревог и прочих неприятностей. Патрули по стене крепости гуляют, зверюга на пороге лежит, дремлет. Хорошая тварь, с понятиями. В сапоги не ссыт, на глаза благородиям старается не попадаться, заодно еще и внутренний двор охраняет. Два дня тому назад какой-то бедолага решил было по густой тени внутрь пробраться, со склада чего-нибудь позаимствовать, так орал потом на подоконнике, вцепившись в решетку на окне. Как на второй этаж взлетел – не помнил. Но когда тебя сжевать хотят и на крышу запрыгнешь не задумываясь.
Караул получил благодарность, воришку сдали властям, будет тюрьму ремонтировать. Гиене перепало костей за бдительность.
Устроившись поудобнее на топчане, младший унтер Зосима спросил, разглядывая щуплую фигурку на соседних нарах:
– Слушай, Макаров, так я все не пойму, зачем ты в добровольцы подался? Ладно я, служивый. По демобилизации еще лычки получу, пенсию за выслугу повысят, денежное довольствие целиком домой привезу. Тебе-то какой смысл?
– Хотел как с Африки вернусь, в школу прапорщиков податься, Мефодий Потапович. Родные как в Сибирь уехали, так больше и не слышал про них. Почитай, сирота при живых матушке и батюшке. Ни вспоможения от властей, ни поддержки от кого рядом.
– Прапорщиком? А не высоко берешь?
– Так ведь мечтал раньше об этом. А потом на офицеров посмотрел и понял, не потянуть... Но зато еще можно в университет бумаги отослать, на технический факультет. У меня с железками ловко получается.
Солдаты засмеялись. Новенький на совсем блаженного не походил, но очень уж простоват. Поэтому мечты о патенте прапорщика или университете звучали забавно.
– Кто же тебя, дубину стоеросовую, к благородным в университет пустит?
– Тут хитрость есть небольшая, господин унтер. По новым правилам, добровольца с Африки обязаны на полгода взять на учебу и бесплатно держать. Потом уже придется платить и экзамены сдавать. Но я бы полгода походил, книжки полистал умные, да и с выпиской о начатом обучении ушел. Бывшего же студента в железнодорожные цеха возьмут в любом случае. Там уже можно устроиться нормально и до подмастерья вырасти. Общежитие у них свое, зарплата хорошая, в тепле зимой работают. На человека выучусь.
– О как, это ты ловко придумал. У меня с прошлой службы знакомцы, один обходчиком, так в пургу приходится ноги сбивать. А второй в машинисты пошел. И да, хвалит работу. Платят регулярно, смену покатался и неделю дома. Если в студенты запишут, то в самом деле можешь позже неплохо устроиться.
– Вот я и попробую...
– А что с ротой благородия Седецкого делал? Ты же вроде там давно обретаешься?
– Так в наряды ходил больше. Таскал разное, за лошадьми и верблюдами ухаживал. Пластуны как вернутся с рейда, животин обихаживал. Почти со всеми и перезнакомился в итоге.
– Ну а мертвецов видел?
– Господь с вами, Мефодий Потапович, зачем мне страсти эти. Я больше в окопах сидел или за водой бегал на озерцо, если не стреляли. А так или ленты стрелкам для картечницы подавал, или обоймы снаряжал. И как над головой бухать начнет – там в щель прятался и голову руками прикрывал. Многих шрапнелью британцы побили, изверги. Я вот только и уцелел, что старался лишний раз не высовываться.
– Значит, без “георгия” остался?
– А на кой он мне? С медалью могут бесплатно и не принять, скажут, раз герой – то и плати с премиальных... Нет, я лучше потихоньку. Вон, животину подобрал, когда ее пленные поколотили. Выходил, меня слушается. Птица со мной еще с дома, тоже привязалась, каркает, как увидит, жрать просит. Как приеду, придется угол искать, чтобы со зверьем пустили.