На лице молодого мужчины в золотистых погонах мелькнула тень недовольства:
– Вот это вы зря. За мерзавцем столько всего, что на несколько приговоров хватит.
– Не спорю, вам виднее. Но, повторю еще раз, со стороны церкви к нему вопросов нет. Поэтому не буду больше вам мешать, пойду. Удачи в изобличении преступника.
Откланявшись, Демьян поднялся из подвала, вдохнул свежий воздух и зашагал к ожидающей коляске. Устроившись на мягком сиденье, приказал:
– В храм.
Уже когда выкатили со двора мимо гулявшего у ворот жандарма, повернулся к сидящему рядом монаху:
– Дом осмотрел?
– Да, сразу на месте.
– Чисто?
– Абсолютно, никакой дряни. От парня такой жутью веяло, что любая нечисть бежит без оглядки до сих пор.
– Значит, чтобы больше там и не появлялся. Если кого затребуют – только с моего согласия. Отходим в сторону и не отсвечиваем. У Капитона наушники на каждом углу, советы раздают не переставая. Вот пусть с ними и попрыгает. А мы посмотрим.
В камеру Макарова заволокли, сам идти не мог. Бросили на холодный пол и ушли, громыхнув тяжелой дверью. До голой деревянной кровати парень дополз только через полчаса. Еще полчаса понадобилось, чтобы затащить измученное тело на доски.
Лежал, пытался абстрагироваться от боли. Оказывается, боль, как и всплески Тьмы, можно собирать в крохотные комочки, затем утрамбовывать вместе и складывать в специальном месте неподалеку от солнечного сплетения. Эдакое хранилище для всего, что накопилось или что позаимствовал из окружающего мира. Ошметки мертвых душ, мазнувшие походя проклятья, волны ненависти или холодное желание убивать. Это все собиралось, переплавлялось в чернильную кляксу, которая дремала внутри, ждала своего часа. Как использовать – хозяин решит. Или постепенно развеет положительными эмоциями, или может использовать как оружие. Выплеснуть часть собранного – и любая нежить рассыплется безвредным пеплом. Ударить по человеку – умрет в муках. Тьма – просто инструмент. Колдуны используют, чтобы черпать силу в чужих горестях. Некромант, чтобы давить колдунов и прочих оборотней.
Свернувшись калачиком, Сергий попытался подать жалкие крошки накопленной силы на прошитые внутри артефакторные плетения, больше похожие на запутанные паутинки. В Африке вечерами в одиночестве делал наброски на песке, вспоминая замысловатые чертежи наставника. Часть из необычных усиливающих и очищающих чар смог набросать гусиным перышком чернилами на коже. Потом представлял, как рисунок медленно погружается внутрь тела и оседает в том или ином органе. Эти закладки помогали меньше тратить бесценной влаги, повышали выносливость и давали дополнительную силу. Сейчас же получилось чуть восстановить отбитые потроха, остановить процессы некроза в разбитом организме. Нет, полностью излечиться не выйдет, для этого надо отдохнуть хотя бы месяц и питаться нормально. Но боль чуть отступила и дышать можно, не кривясь от трещин в ребрах.
В крохотное окошко у потолка долетел далекий звон колокольчика. Трамвайная линия проходит рядом с центральным полицейским департаментом. Ночь, тишина вокруг, вот и принесло ветром, отразив серебристые переливы от мрачных стен.
С трудом поднявшись, парень похромал к окну, придерживаясь за стену. Встал, упершись ладонями в холодные камни, поднял голову. Нет, ничего не видно. Просто изредка в камеру пытается прорваться ветерок, чтобы бросить внутрь редкие снежинки. Зима пришла. Жаль, что не увидит он ее. И блинов на масленицу не поест. Бывший подсобный рабочий для официального представителя власти – враг, которого надо уничтожить. Поэтому теперь только ждать, когда у них руки дойдут подмахнуть приговор и исполнить.
Бежать? А какой смысл? Он не для того вернулся, чтобы революцию устраивать. И побег – это десятки трупов. Не для того Зевеке его выбрал. Просто бывает момент, когда ты делаешь выбор, продолжая идти по трудной дороге. И не свернуть с нее – это одно из условий, которое определяет, кто ты: человек или зверь.
– Черный ворон...
Потрескавшиеся губы приоткрылись, в камере зазвучала еле слышно песня.
– Черный ворон... Что ты вьешься...
Голос медленно набирал силу, мужчина хрипло делал очередной вдох и продолжал...
– Что ты вье-е-ешься... Надо мной...
Ветерок крутнулся рядом с крохотным оконцем, подхватил слова и понес дальше.