Бригадир оторвался от разложенного на козлах плана здания и попытался вытряхнуть прилипчивую стружку из бороды:
— До вечера успеешь, чтобы накладные оформить?
— Касьяна с утра видел, он уже собрался и уехал. Суббота Праведная, к родне в Бронницу на именины с подарками отправился. Сказал, что в понедельник вечером все бумаги разом и проверит.
— Тогда иди. По девкам, поди?
Запахнув видавший виды сюртук, купленный по великой распродаже у студиозусов еще год назад, Сергий хмыкнул:
— По девкам ходить — деньги нужны. А их сначала заработать надо. В библиотеку схожу, книги полистаю для экзамена. Если уж патент в самом деле урядник одобрит, то надо до лета хотя бы понимание иметь, с какой стороны к этой работе подходить. Разориться — легко, трудно в прибытке остаться.
— Библиотека?.. Тоже дело, — с изрядной долей сомнения протянул Агафон, оставив бесполезные попытки привести бороду в порядок. — Но постарайся шибко не засиживаться. Я кашу на тебя оставлю, но мало ли…
В центральную имперскую библиотеку идти смысла не было. Во-первых, она считалась «для благородных» и брала деньги за членство. И книги в ней были в основной своей массе из разряда любовных романов, популярных энциклопедий «о странах иноземных» и прочего занимательного чтива для благородной публики. В ее отделанных мрамором залах зачастую выступали гастролирующие оркестры, чтецы-декламаторы и заседали кружки по интересам: инвестиционный, порядка и законности, вспомошествования сирым и убогим. Одним словом — место тусовки богатого бомонда.
А вот вторая, Холмская, считалась почти исключительно университетской и в фондах держала техническую и научную литературу. Кроме того, в общих залах можно было бесплатно почитать почти любую книгу из стоявших на полках. А еще, именно там работал человек, который должен был хранить личную коллекцию покойного Зевеке. Герман Ерофеевич даже не забыл оставить подсказку — при помощи каких слов можно будет получить доступ.
Поэтому Сергий дождался, когда сидевший в углу ярко освещенного большого зала скрюченный седой старичок освободится, поздоровался и произнес:
— Могу я найти в ваших запасниках трактат о текучести хрусталя господина Липпе?
— Липпе? Если не ошибаюсь, из баварцев будет, в Мюнхенском технологическом преподает?
— К сожалению, ошибаетесь. Родом оттуда, но преподавал в Штутгарте, потом работал на химический концерн Габсбургов. Вышел на пенсию после аварии, где сильно пострадали легкие. Они же и свели его в могилу, подлечиться не успел.
— В самом деле, значит, я спутал с другим Липпе… Ну что же, молодой человек, давайте пройдем к тем полкам, где лежит этот трактат.
Несмотря на явную дряхлость, старик двигался на удивление быстро. Он семенил, опираясь на потертую клюку, успевая прокомментировать те или иные стеллажи, заставленные толстыми томами:
— Это у нас по естествознанию и познанию электрических материй… Тут корабельщики свое складировали, расчет любых видов ручных и морских судов, а также строительство портовых сооружений… Это тонкие оболочки, медикусы постоянно сидят, зубрят… Вот эта сторона финансистам интересна. И как подати считать, и как свое дело открыть… Заинтересовались? Что-то лично для себя ищете?
— Хочу налоги с торговли для крестьян на рынках оформлять. Для этого лицензию надо и к экзаменам подготовиться.
— Интересно, очень интересно… Хорошо, на обратном пути порекомендую, есть несколько полезных трудов. Кстати, нам сюда.
Сюда — это была небольшая дверь в одном из отнорков между полками. Темный коридор пропетлял между множеством узких перекрестков, после чего пришлось спускаться по скрипучей лестнице в подвал. И лишь там, в одной из бесконечных комнат, старик включил лампу, развернулся и скрипуче еще раз поздоровался:
— Давно не видел тебя, Герман Ерофеевич. Не ожидал, что с волшбой свяжешься, тебя ведь больше все ментальные планы интересовали.
— Я не Зевеке, — вздохнул Сергий. — Он совсем умер, окончательно. Мне лишь часть воспоминаний оставил.
— Да?.. Как забавно… Но если уж ты его наследник, то должен знать, почему я не люблю кофий. Это лишь ему ведомо было. Итак, молодой человек?
Нахмурившись, гость прижал кончики пальцев к вискам, прикрыл глаза и замер. Потом вздрогнул, будто получил разряд электрического тока и прохрипел:
— Вы однажды ошиблись, Малахий Венедимович. Тогда после аварии зрение еще было плохим, поэтому выгребли из банки то, что посчитали зернами, смололили и заварили. А это были тараканы… Зрение потом восстановилось, но вот кофий больше не пьете. Вообще.