По Большой Столичной в синем вагончике докатили до конечной за час, устроившись на задней площадке. Сначала стояли, а как разряженная публика по дороге вышла, нагруженная покупками, так и вовсе перебрались на зеленую деревянную лавочку. Поглядывая на все чаще встречающиеся одноэтажные домики, Сергий спросил:
— Ты же вроде холостой, Агафон? Если люба тебе, так что в жены не возьмешь?
Поглаживая окладистую черную бороду, бригадир вздохнул:
— Если бы с наших была, с Белозерска, еще бы прошлой осенью под венец позвал. Но — Пелагея из ижор, а у меня предки все карелы. Чтобы родня жену не замордовала, надо из своих искать. Да и не даст отец благословения, если кого со стороны приведу.
— Тебе виднее, — не стал спорить Сергий, подставив под ветерок светлый пушок, медленно проклюнувшийся на месте сбритой шевелюры. — Просто я вот от родных уже какой год даже весточки не имею. Как уехали — так все сам. И для себя вторую половину буду искать, не оглядываясь на других.
— Одному, без родни, трудно, — покосился на парня Агафон.
— Трудно, не спорю. Но с нелюбимой под одной крышей долго не прожить. Я бы пить начал или из дому бы куда подевался.
От остановки нужно было пройти мимо покосившегося забора узким проулком, потом попетлять чуть по узким натоптанным дорожкам. Здесь в основном жили семейные рабочие и мелкие ремесленники. Если по Столичной идти дальше на север, то там уже тянулись крохотные частные наделы и было видно соседнюю деревню за редким леском. Но витчане считали себя горожанами и гордились как церковью, так и трамвайной линией. Новгородцы, не на помойке найдены!
Домик Сергию понравился. Крохотный, с двумя маленькими окошечками, которые выходили на дорогу. Невысокий палисадник, маленькая клумба у стены с редкими цветами. Из-за угла выглядывал дровяник. Похоже, позади еще и двор с клочком обрабатываемой земли. Кстати, оттенок побелки на стенах показался парню знакомым. Возможно, пару ведер со стройки Агафон все же прихватил. А что? Намешали тогда пол-бочки, не вычистив как следует, вот и отдавало лишней синевой. Пришлось все на подвал потратить. И если бригадир чуток для своих нужд использовал — его дело.
Постучав, здоровяк толкнул дверь и заглянул внутрь:
— Пелагея, дома? Принимай гостей.
Выслушав ответ, махнул Сергию — заходи.
Внутри было светло. Солнечный свет заливал комнату, печку по левую руку и небольшую кровать у правой стены. В центре стоял добротный крепкий стол и пара длинных скамеек. Похоже, бывший супруг постарался для семьи. Все очень скромно, но чисто.
Пока Агафон раскладывал гостинцы на застиранной скатерке, шутки-прибаутки сыпались не переставая. Но Сергий сначала замер позади старшего, потом тихо положил руку на плечо и прижал палец к губам, кивнув в сторону Пелагеи. Только после этого мужчина заметил, что в доме стряслась какая-то беда.
Маленькая пятилетняя девочка лежала на кровати, прикрытая лоскутным одеялом, сипло дыша. Хозяйка дома только что напоила дочку из чашки водой и повернулась к гостям. Посеревшее лицо, запавшие глаза, глубокие морщины, прорезавшие лоб. Наверное, в другой бы момент Сергий сказал, что женщина красива, но сейчас горе оставило свой след на лице.
— Что стряслось?
— Утром еще на зорьке Стефа побежала укропа с петрушкой на грядке нарвать. И ее у забора какая-то гадость укусила. Я было думала, что гадюка цапнула, но след другой и у нас их обычно не бывает.
— Что за след?
Пелагея приподняла одеяло и показала на правую ногу дочери. Там от пятки к колену тянулся багровый рубец, похожий на след от удара электрическим током. Подойдя поближе, Сергий присмотрелся и ощутил, как по спине побежали мурашки. «Жорех подколодный, ядовит, зачастую можно найти рядом с бедолагой, которого ужалил» — подсказали воспоминания Зевеке. Еще один привет с темной стороны.
— Вам в церковь надо, уважаемая. Чтобы жар уняли и боль чуть сняли. А потом к докторам, кто от разных темных тварей лечить может.