Я осмотрел своё тело: аура была мерзкого розового цвета, такого же, как человеческие внутренности или платья модниц, виденных мною на улицах Дождеграда. Выходит…я был в шаге от инициации? Или это не так работает? Интересно, а что будет, если прирезать еще парочку демонов? Жаль попробовать уже не удастся…
На Грань я выбрался не только из интереса, но и с практической целью: от всех этих перипетий мой доспех праны поистрепался и требовал срочного ремонта. Я попробовал подтянуть первую частицу энергии и та отозвалась неожиданно легко, будто только и ждала момента, чтобы прыгнуть мне в руки. Может быть это доля победителя? Энергия уничтоженного демона признала меня и сама течет в руки? Или влияет моя порозовевшая аура? Отбросив догадки, я продолжил сбор праны, стараясь увеличить концентрацию на поврежденных участках тела. Когда мое тело покрылось ровным слоем грязной-желтой энергии, а руки облачились в плотные "меховые" варежки, я неожиданно почувствовал, что в реальности кто-то…укусил меня за ногу.
Вернувшись в бренный мир, я немедленно встретился взглядом с красными бусинами безумных крысиных глаз. Крупная серая тварь сидела на моей лодыжке и совершенно бессовестно грызла мою ногу. Ткань штанов защитила меня от больших повреждений, но кровь уже уверенно стекала по ноге, капая на заросшие белесой плесенью камни. Тварь лакала мою кровь своим мелким шершавым языком, будто молоко, и казалось, злорадно ухмылялась. Я попытался схватить крысу рукой, но пальцы не смогли сжаться в кулак, похоже нервы после такой дикой нагрузки решили отдохнуть. Крыса прыснула в сторону, но убежать не смогла. Вскочив на ноги, я умудрился наступить кончиком сапога на ее хвост. Следующим движением, я поднял левую ногу и, с животным удовольствием, растоптал тварь, превратив ее мелкую тушку в кровавое месиво. От вида мясного фарша в животе неожиданно заурчало.
— Ну уж нет, такое дерьмо я жрать не стану! — брезгливо сморщившись, произнес я.
— А какое станешь? — неожиданно из полутьмы раздался насмешливый мужской голос.
— Что? Кто здесь? — я метнулся рукой к поясу и кое-как вытащил кинжал: фаланги не желали гнуться, я держал его ручку одним большим пальцем, с силой прижав к ладони.
— Что ты с этим делать собрался? — из-за поворота вышел незнакомец в коричневой хламиде-плаще. В его правой руке неожиданно вспыхнул масляный фонарь в небольшой стеклянной клети.
Щурясь от яркого света, я прикрыл глаза ладонью с зажатым в ней кинжалом.
— Всё что потребуется, чтобы выбраться отсюда, — буркнул я.
Мужчина молчал, но угрозы от него не исходило, скорее наоборот — он будто излучал ауру спокойствия.
— Мне нужно выбраться отсюда, ты знаешь где выход? — спросил я.
— Выход? А ты уверен, что он тебе нужен? Что ждет тебя наверху: лишь новые страдания, разочарования и боль. О-о, думаешь я не знаю, что там творится? Предательство, лицемерие и кровь — для этих тварей нет ничего святого! Всё, всё ради бессмысленной власти! Другое дело здесь: тепло, свежо, чудесный воздух, — он шумно втянул воздух ноздрями и улыбнулся. — И конечно верные друзья и нежнейшее мясо! — он указал кривым пальцем на кровавое месиво, оставшееся от крысы, и радостно рассмеялся.
— Ты что, псих? — спросил я.
— Псих? А кто по-твоему нормальный? Уж не ты ли? — незнакомец приблизился и я смог рассмотреть его лицо. Это было седой старец: из-под капюшона выглядывали коротко остриженные белые волосы, борода и усы топорщились грязной ржавой мочалкой. Создавалось впечатление, что он недавно посетил цирюльника и тот вместо ножниц и бритвы воспользовался ржавым топором. Свет фонаря играл тенями на гладкой, будто пергамент, коже. Выцветшие, некогда голубые глаза, смотрели с азартом.
— Псих — тот, кто предпочитает вместо света дня, смрад этих подземелий, — сузив глаза, ответил я.
— Предпочитает… много ты понимаешь! — лицо старика исказила гримаса отвращения.