- Давай немного отдохнем. - Он взял в руки дневник.
- Ты давно его ведешь? - робко спросила Варя.
- Сколько себя помню. - Вурд не отрывался от бумаги. - Это только часть рукописи, я бы не смог таскать с собою все тома.
- А о чем Ты пишешь? В нем есть что-нибудь обо мне?
- В нем только радостные и памятные события моей жизни, к мыслям о которых я хотел бы еще не раз вернуться, даже если эта память оскудеет или и вовсе сотрется из моей головы. - Вурд перелистал страницы и открыл разворот с вложенным письмом. - Эта одна из записок, оставленных мне тобою. Прочтешь вслух?
- Мне снятся образы, которые могли бы наполнить твои сны. Вот только они тебя не беспокоят. Так пусть и впредь в твоих глазах они мерещатся лишь мне, - тихо прошептала Варя.
- Ты боишься собственного письма? - Вурд с удивлением посмотрел на нее.
- Нет, но я писала об этом в своем дневнике, и тебе это письмо не отдавала, - смущенно произнесла Варя.
- Все письма находят своих получателей. Прочти мне его, твой голос меня успокаивает и согревает.
- Это долго.
- А у тебя мало времени? - грозно спросил Вурд. - Тогда читай.
- Я немного стесняюсь, - сперва сказала Варя, но, немного подумав, решила, что Демон так или иначе не в первый раз слышит от своей жертвы нечто подобное. - Люди малодушны, и всегда стремятся показать себя во всей красе, но в этом заколдованном танце чванства и хвастовства, все и думать забыли о том, что их ближним все так же безразлично, как и им самим. Им неведома та жгучая печаль, что щемит мое сердце при виде скупости людских умов. Ничего они не ведают о всеобъемлющем пламени, что вспыхивает у нас в сердцах при встрече с их жестокостью и ложью. Мы не приучены мириться, тем более закрывать глаза на несправедливость, пусть даже на ту, что нас самих и не коснулась. -
Варя начала читать увереннее, с расстановкой. - Но мы не выбираем себе врагов, мы не выслеживаем наших жертв в темных подъездах, они сами нас находят и вручают нам в руки нож, от острия которого умрут. Мы бы хотели полностью от них отгородиться, исчезнуть с их радаров, но что-то в нашем характере, быть может, во внешних чертах и в историях судеб служит для отдельно взятых людских особей неким подобием красной тряпки для быка. Они сами начинают загонять себя в состояние слепой ярости, выплескивать на нас свою ненависть, полагая, что нашего терпения еще надолго хватит. Их внутренние паразиты, гниющие ткани, которые не были ими вовремя в себе удалены, подзуживают их развязать с нами драку или же подавить нас своими пустыми упреками. Это все следует из неосознанного ими чувства самосохранения, из нежелания отказываться от дрянных поступков и мыслей. Они просто чувствуют наше презрение. У них есть основания полагать, что мы терпеливы и хладнокровны, более того, мы ненавидим неоправданные жертвы и страдания, а именно к ним приводит малейший наш отклик на их собачий лай. Никто из них не способен на поступок. А мы вступаем в битву и вершим самосуд лишь тогда, когда они уже вконец забылись и, не желая признаваться в низменности помыслов своих, несут их в люди, сея и воплощая их в жизнь везде, где ступит их нога. Тогда, быть может, мы преподносим им урок, который свидетели нашего краха самостоятельно постигать не захотят. - Варе казалось это очень личным, и она смущалась показывать перед Ним свои чувства, хоть те и были совершенно чистыми и непорочными. - Но все эти раскаты грома и залпы пороховые сами по себе нам не нужны, напротив, мы бы просто- напросто хотели, чтобы пусть на миг, но нас оставили в покое и в тишине.
- Красиво. - Вурд раскурил трубку. - Продолжай.
- Другое дело, что практически никто не приблизится к нам вплотную - настолько силен жар наших раскаленных донельзя душ. Никто не в силах смело и без раздумий рукой прикоснуться к нашему источнику боли, никто не способен ее понять. - На глазах у нее проступили слезы. - Но есть некие отблески света, искры, подобные светлячкам, кружащим в синем небе у нас над головой. Оттуда и теплится надежда на то, что если не я, то сможет кто-то другой. Ранее я сталкивалась с теми, кто здесь также чужой. Но они бесследно и глупо терялись где-то по пути, не оставляли во мне следов своего пребывания. Я знаю, что нам не нужны были долгие речи, какие-то уловки и россказни - потому что мы видим то, что внутри. И, будучи в истинном значении слова мужчиной, ты уже решил для себя, что не оставишь меня здесь без присмотра, потому что я заманчиво слаба. А я, будучи в истинном значении слова женщиной, уже решила для себя, что мне всегда будет по силам скинуть с Твоих плеч тяжесть всех вериг. Ты можешь заслонить меня своею спиною от бед. Я же способна уменьшить Твой пыл, снять пелену гнева с Твоих глаз, чтобы Ты просто мог найти для себя убежище в моих словах, залечить раны, склонив голову к моей груди. И самое главное, что мы можем друг другу дать - это личное неприкосновенное пространство, определить рубеж, перейдя через который мы уже несли бы ответственности за общее бытие, а не каждый за свое собственное. Спасибо, что Ты не обретаешь в моих глазах реального воплощения, не смешиваешься с единой массой лиц и календарных дней, но в то же время Ты со мной рядом.