— Что-то я не понимаю, а какая, собственно, разница. — Голос Кэти звучал раздраженно. — Ты придешь завтра или нет? Пожалуйста, проходи, Майк. Ты мне нужен.
Быть нужным Кэти Каррен! Ай-яй-яй!
— Ладно. Но ты сделаешь кое-что для меня?
— Я думаю, да.
— Я забыл очистить корзину на компьютере, а это ритуал. На том, что напротив плаката с Благодарственной индейкой. Точно сделаешь?
Эта просьба не имела никакого рационального смысла для меня даже тогда. Я просто хотел, чтобы этот мерзкий некролог был удален с компа.
— Ты с ума сошел, — сказала она, — но если ты клянешься именем своей матери, что придешь завтра в десять, точно. Послушай, Майк, это шанс для нас. Мы могли бы в конечном итоге иметь долю в золотой шахте, а не просто работать в ней.
— Я приду.
Почти все пришли, за исключением внештатных корреспондентов, проживающих в непроходимых трущобах Коннектикута и Нью-Джерси. Даже маленький шелудивый Ирвинг Рамштайн, который вел колонку анекдотов, называвшуюся (я не понимаю почему, так что не спрашивайте меня) Неполиткорректные Враки, нарисовался. Кэти пришла на встречу, и самоуверенно заявила нам, что шоу будет продолжаться.
— Это то, что хотела бы Джерома, — сказала Пинки.
— Насрать, что хотела бы Джерома, — сказала Джорджина Буковски. — Я просто хочу продолжать получать свою зарплату. А также, в дальнейшем, получить свою долю акций.
Этот крик вызвал бурю других! Акции! Акции! Давай-долю-акций! — происходившее в нашем офисе стало похоже на бунт в столовой в старом фильме о тюряге. Кейти позволила немного помитинговать, потом утихомирила всех.
— Как она могла задохнуться? — спросил Чин. — Ведь жвачка вылетела.
— Это была не жвачка, — сказала Роберта. — Это был один из тех вонючих леденцов, которые она всегда сосала. Дерьмососалка.
— Как скажешь, чувиха, но он вылетел, когда Kэти надавила на диафрагму. Мы все это видели.
— Я ничего не видела, — сказала Пинки. — Я разговаривала по телефону. Так что не трынди.
Кэти рассказала, что она взяла интервью у одного из медиков — без сомнения, используя свои большие серые глаза для лучшего эффекта — и тот пояснил, что удушье, скорее всего, спровоцировало сердечный приступ. И, чтобы придерживаться главной линии, следуя Евангелию профессора Хиггинса, и излагать все относящиеся к делу факты доходчиво, я прыгну вперед и скажу, что согласно акта вскрытия нашего Уважаемого Руководителя, все было именно так. Если бы о данном факте писалось в «Неоновом Цирке», то Джерома, на мой взгляд, заслужила бы следующий заголовок: ГЛАВНЫЙ БОСС СЛЕГКА ПЕРЕСОСАЛ.
Это совещание было продолжительным и шумным. Выказав недюжинный талант руководителя, Кэти позволила всем в полной мере излить свои чувства (выражавшиеся, в основном, в порывах дикого, иногда почти истерического смеха) прежде чем сказать, чтобы они возвращались к работе, ведь время быстротечно, а Интернет не ждет. Либо работаем, либо нет. Она сказала, что до конца недели встретится с основными инвесторами «Цирка», а потом позвала меня в офис Джеромы.
— Задернем шторы? — спросил я, когда дверь закрылась. — Или жалюзи, в нашем случае?
Она посмотрела на меня, как на больного. А может быть, просто, с удивлением.
— Ты думаешь, я хочу быть редактором? Мне больше нравится быть журналистом, Майк, как и тебе.
— Ты на самом деле этого достойна. Я знаю это, так же, как и они. — Я мотнул головой в сторону нашего отдела новостей, где каждый, кто там сейчас находился либо долбил клавиатуру, либо звонил по телефону. — Что же касается меня, я всего лишь писатель смешных некрологов. Скорее был им. Я решил уйти на покой.
— Я думаю, что понимаю, почему ты хочешь уйти. — Она вытащила бумажку из заднего кармана джинсов, и развернула ее. Я знал, что там еще до того, как она протянула ее мне. — Любопытство это моя профессия, поэтому я заглянула в твою корзину, прежде чем очистить её. И нашла это.
Я взял лист, свернул его, не глядя (я не хотел видеть это в распечатанном виде, не говоря уже о том, чтобы перечитать написанное), и положил его в карман. — Ты очистила корзину?
— Да, остался только этот распечатанный экземпляр. — Она откинула волосы с лица, и посмотрела на меня. Она была тем человеком, который вряд ли построит тысячу кораблей, но, без всяких сомнений спустит на воду несколько дюжин, в том числе пару эсминцев. — Я знала, что ты задашь этот вопрос. Поработав с тобой полтора года, я поняла, что паранойя — это часть твоей работы.