Аномалию же все сильнее и сильнее лихорадило.
— На выход! — рявкнул смотритель.
Перед мужчиной возникла дымная арка портала. Но через несколько ударов сердца она осыпалась прахом, не выдержав давления чистой стихии, усиленной аномалией до совершенно чрезвычайного предела. Выглядело все это так, словно в ловушку к иллитиду заглянул древний синий маг или кто-то еще похлеще. Только такой — явно недовольный тем, что он тратит свое время на этот визит.
А вокруг все продолжало скрежетать и надрывно лопаться. Аномалия ударно саморазрушалась. Эта жажда смерти ломала ей все алгоритмы.
— Я СКАЗАЛ — НА ВЫХОД! — проревел хранитель. Но его слова, как и прежде, рассыпались из-за частичной потери пакетов.
Илья же с шага перешел на бег.
Трусцой.
Хранитель тоже ускорился, убегая от него. Хотя было видно: бегать его тело совершенно не приспособлено и дается ему это непросто.
Аномалия никак не могла окончательно трансформироваться. Делая пульсирующие попытки. Раз за разом. Искажаясь на ходу, перекручиваясь. Пол вроде как изменился, покрывшись плиткой. Только она почти сразу растрескалась, и из нее начинало пробиваться ледяное пламя. Такие жутковатые язычки, касаясь которых, иллитид взвизгивал, словно натуральный поросенок.
Он попытался создать стены, отгородившись от безумца, вошедшего к нему. Но они осыпались. Просто налету. Еще на стадии «произрастания» из пола. Раз — и все опадало прахом…
— Я закрою аномалию! Отстань! — кричал хранитель. — Хватит! Прекрати! Скотина! Ты что творишь⁈ Сделаешь дырку — потом не запломбируешь! — продолжал верещать этот иллитид. Без всякого, впрочем, успеха.
И тут что-то хрупнуло.
Громко.
Мощно.
Пол вздыбился, словно изломанная льдина.
И с гулким грохотом все погрузилось во тьму…
— Ну вот, еще одна аномалия закрылась, — тихо произнес владыка, потягивая что-то из бокала.
— А чего этого накрыло так перед аномалией? Ты постарался?
— Постарался? Нет. Я просто простимулировал его совесть немного. Чтобы он почувствовал раскаяние за свои грехи.
— ЧТО⁈ Ты что натворил, придурок⁈
— Погоди! Не горячись! У меня все продумано!
— Продумано⁈ — процедила она. — Печать только наложена. Притом обманом. Если он сейчас совершит самоубийство во спасение других…
— Моя ты припадочная, — ласково произнес владыка, нежно прихватив ее за талию. — Ну что ты переживаешь?
— Ты хоть знаешь, чего мне стоило наложить на него печать⁈
— Я прекрасно это знаю. Доверься мне.
— Тебе⁈ Да ты с ума сошел! Ты… ты…
Владыка сделал жест, и их окутала большая кроваво-красная сфера, полностью защищающая от прослушивания.
Она посмотрела на него, вопросительно выгнув бровь.
— Я долго не мог понять, что им движет. Глубинно. Такой собранный, организованный, стойкий. Казалось, что он не человек, а какой-то механизм. Да, я позволил тебе его немного помучить, но это ничего не позволило понять. Он держался. Просто держался. И готов был стоять до конца. А я не понимал почему. На ритуале же, когда увидел, как он заигрывает с тобой с моей подначки… да… все сразу стало на свои места.
— Да мне плевать, как ты это все сделал. Ты скажи зачем⁈
— Ты наложила на него стандартную печать черного дэва. Я видел. Общий каскад. Путь. Конверсионный мост. И метку принадлежности к дому. Ничего нового. Ничего необычного. Но ты же знаешь, какой это всплеск? Думаешь, никто не заметил? И ты не хуже меня знаешь этих засранцев. Как минимум двое попытаются нам нагадить просто из любви к искусству.
— И поэтому ты отправил его совершать самоубийство ради самопожертвования? Чтобы щелкнуть их по любопытному носу и уязвить меня?
— Не спеши, милая. Не спеши.
— Что — не спеши? Ты видел, как закрылась аномалия? Он не выжил!
— Серьезно? — спросил он, достав жестом фокусника откуда-то маленький синий светящийся шарик.
Лилу раздраженно фыркнула. Владыка же добавил:
— Просто немного подожди. Я в него верю. Да и вообще, тщеславие — мой самый любимый из грехов. А именно оно им движет. Глубинно. Откуда и такая стойкость, такое самоуважение и непробиваемость…
Часть 3
Глава 9
— Как там у нас дела? — спросил Аратос, выходя из портала и потягивая кофе.
Он ему, конечно, не понравился. По вкусу. Но… было что-то особо притягательное в этой горечи. Из-за чего он «всасывал» уже пятый стаканчик.
— Шоколадку? — протянул кусочек плитки «дуб».