Начало разговора охарактеризовалось решительным ударом кулака о стекло. То не выдержало напора укреплённого некромагией кулака и с обиженным звоном осыпалось, частично под ноги слечне Глашек, а, частично — внутрь салона.
— А, курва! — раздалось со стороны недальновидного автовладельца. — Ты что, совсем поехавшая?!
Ей-Семеро, этот глупец, по сути, подписал себе смертный приговор. Или что похуже. Спускать с рук челяди неуважение было не принято. И не просто так. Конечно, Жаки воспитывалась в традициях, призывавших относиться к безродным так, как хочешь, чтобы твой сюзерен относился к тебе, однако, подобное хамско-пренебрежительное поведение… слечна Кюсо даже в мыслях не могла себе представить, чтобы назвать курвой свою госпожу и благодетельницу.
Странной? Да. Чужеродной? Да. Но очень осторожно и вежливо.
— Ну как же можно? — Жаки не видела, что происходит в салоне, но догадывалась, что синеглазая некромагичка либо зажала ладонью рот этого хама, либо прикосновением к шее вызвала у того лёгкий паралич дыхательных путей. По крайней мере, замолчал тот чересчур резко. Прямо посреди слова. — Я ведь иду пешком. Это вы, батенька, на машине. Это вы — поехавший.
И пусть француженка не очень хорошо знала слечну Глашек, однако ей показалось, что здесь и сейчас эта безродная получала искреннее удовольствие от процесса. И пусть её лицо выглядело столь же бесстрастным, сколь и в тот день, когда Жаки довелось оказаться в вынужденных гостях у рода Маллоев.
В тот раз Лешая говорила правду. В тот раз в этом не было ничего личного.
Но прямо в этот конкретный момент в глазах слечны Глашек, выволакивавшей проштравившегося водилу из уютного салона авто за горло, читалось крайне плохо скрываемое хищное ликование.
— Инспектор Воржишек! — обратилась к своему спутнику госпожа. — Ой, простите… шеф, шеф Воржишек! Скажите мне, разве в Богемии разрешено использовать клаксон вблизи жилых массивов без достойной причины?
— В Богемии, в принципе, запрещено использовать клаксон в любой ситуации, кроме как в той, в которой его использование поможет избежать аварии, — сдержанно пояснил мужчина. — Бибиканье всуе, на самом деле, как раз наоборот, способствует автокатастрофам. Особенно, когда на дороге присутствует неопытный водитель.
Он вовсе не выглядел удивлённым или взволнованным. Но это и понятно: с чего бы полицейскому, тем более, опытному, быть в шоке от вида шляхты, взявшей вопрос правосудия в свои руки.
— Но наказание за это предусмотрено не очень большое, — беспечно пожал плечами шеф Воржишек. — Двадцать пять злотых.
— А что полагается за оскорбление шляхты? — уточнила госпожа, игнорируя довольно-таки вялые, но настойчивые попытки пленника разжать пальцы, сомкнувшиеся на его горле..
— На усмотрение некромага, — поспешила ответить Жаки. — Вплоть до смерти в случае, когда оскорбивший проживает на территориях, вверенных оскорблённому, либо же оскорблённый получил такое право от владеющего указанной землёй сюзерена.
— Замечательно, — осклабилась Лешая. — Что же… я проявлю милосердие, и всего-то конфискую транспортное средство в пользу фонда реконструкции Слепы улицы, и аннулирую водительские права человека, которому, определённо, стоит сдать экзамен на право ромдомдомить по дорогам Праги. Годика этак через два.
Некромагичка разжала пальцы, и её пленник безвольно осел на разбитый асфальт. Ему бы ноги целовать госпоже за проявленное той милосердие, но что-то подсказывало Жаклин, что ни о какой благодарности со стороны этого безмозглого индивида речи не могло и быть, даже имей тот физическую возможность уделить внимание деятельности иной, кроме как жадным попыткам заграбастать в страждущие лёгкие как можно больше воздуха.
— Пятнадцатый, подгребайте с напарником у пятому подъезду дома пятнадцать по Слепе Улице, — произнёс шеф Воржишек, склонившись к закреплённой слева на груди рации, после чего весело усмехнулся. — Проклятье, почему подъезд-то пятый, а не пятнадцатый?
— Мир не совершенен, — развела руками слечна Глашек, после чего обратила, наконец, своё внимание на Жаки. — Мы тут на время застряли, а эта какофония оскорбляет моё чувство прекрасного… скажи, ты поняла, что именно сейчас произошло?
Вопрос слегка застал француженку врасплох. В конце концов, ничем особенным события последних нескольких минут не выделялись, если не считать, конечно же, ошеломительно самоубийственной глупости виновника мероприятия. Госпожа действовала в рамках правовых норм и проявила излишнюю мягкость, однако от неё ожидать иного и не следовало бы.