— Что за дом? — спросил Трилист.
— Дом чара.
— Даже так?
Чарами в городе называли тех, кто обладал магическими способностями.
Завидев перед собой толпу стражников, прохожие поскорее освобождали дорогу. Вокруг были срединные кварталы, дома здесь по большей части принадлежали небогатым ремесленникам и не слишком преуспевающим чарам.
— Далеко еще? — спросил капитан, когда они выскочили в переулок, за которым начинался пустырь. — Постой, так ведь башня шамана неподалеку!
— Дом чара тоже на пустыре, — откликнулся тяжело дышащий Крукол.
На середине пустыря возвышалась двухэтажная каменная постройка, вокруг нее все заросло бурьяном. Перед входом маячили двое караульных. Рядовой Саварзар, совсем недавно принятый в стражу, стоял, беспокойно поглядывая по сторонам, а рядовой Энгибо, ветеран, прослуживший уже много лет, сидел на сломанном бочонке.
— Разойдитесь, — приказал Геб пришедшим с ним стражникам. — Вокруг дома, попарно.
Саварзар увидел их и тронул за плечо Энгибо. Тот оглянулся, встал с бочонка.
— Никто не выходил! — возбужденно заговорил новичок, когда капитан с сержантом приблизились. — Я хотел внутрь, чтоб разобраться с ними, а он не пустил. Я хотел... Надо через окно, а потом...
— Правильно не пустил, — перебил сержант и обратился ко второму рядовому: — Это точно был шаман?
Энгибо, невысокий жилистый малый, мрачно жевал табак.
— Ага, — пробормотал он, сплевывая в траву. — Что я, не различу...
— Шаман, вправду он! — подхватил Саварзар. — Здоровый такой, страшный, волоса черные... Вышел оттудова с мешком, по сторонам зыркнул и дал деру. И дверь, вон, видите, дверь до сих пор приоткрыта...
Трилист спросил:
— Так почему вы под окнами торчите, на виду?
Саварзар замер с раскрытым ртом, а Энгибо пожал плечами.
— Дурни потому что, — разъяснил Крукол. — В окне вы кого увидали?
Рядовой затараторил:
— Вроде человек, но не похож на человека. И маленький. Мальчонка вроде. Ну, или юнец. Он быстро мелькнул, мы не разобрали.
— Главное, он там висел, — буркнул Энгибо.
— Как это? — удивился Крукол.
— Так просто — висел, и все тут.
— Мы удивились — страх! — продолжал Саварзар. — Глядим: маячит. Пригляделись: вроде не на полу стоит, а прям висит над ним, прям за окном... — полуобернувшись, он ткнул рукой в одно из окон верхнего этажа. Сержант и капитан поглядели туда — все окна были темными.
— Хотя, наверно, он держался за что-то, — раздумчиво добавил Энгибо.
Саварзар запротестовал:
— Да не, где ж держался! Я бы заметил. Я бы...
Ясно было, что новичок сильно напуган. Энгибо хоть виду и не подавал, но, конечно, тоже боялся, потому что понимал: в гости к Джаконде первыми предстоит идти именно им.
— Мальчонка, значит. А хозяева дома не появлялись? — спросил сержант.
Саварзар замотал головой.
— Не, никого. Может, убили их? Ведьма эта со своими душителями? Что теперь делать будем? Может, подожжем? А, не, оно ж каменное! Ну, тогда, может...
— Так, рядовой, заткнись, — распорядился сержант Крукол.
Они с капитаном огляделись. Солнце садилось, от окрестных домов на пустырь наползали тени. Остальные стражники рассредоточились вокруг дома.
Сержант произнес:
— Надо быстрее. Сейчас стемнеет, тогда хуже будет.
— Они пусть там стоят, — сказал Геб. — Пусть караулят и, если кто-то из окна выскочит, не дадут ему уйти. Мы вчетвером — внутрь.
Крукол кивнул, Энгибо сморщился и опять сплюнул в траву. Саварзар шумно вздохнул. Сержант махнул рукой, и окружившие дом рядовые достали из ножен палаши.
Геб тоже обнажил свой палаш. Его оружие было куда лучше, чем у других стражников. Гарда — чашка с узором и защитными дужками, хорошо закрепленная на хвостовике клинка рукоять, дорогой металл и очень острая кромка на заточенной стороне.
Сержант пробормотал:
— Непонятно мне. Эти олухи под окнами торчали на самом виду — почему Джаконда со своими мальчонками на них не напала?
— Я сейчас с Архивариусом разговаривал, так он так он сказал, что они теперь не как люди. Думают иначе, чем мы. Может, для них это естественно — затаиться, зная, что их выследили.
— Естественно... — протянул Крукол. — Ладно, пошли. Энгибо, ты первый.
Ветеран городской полицейской стражи угрюмо кивнул, словно заранее знал, что именно ему выпадет эта честь. У Энгибо и Крукола были дубинки, у Саварзара — новенький протазан с блестящим наконечником.
Шелестя травой, они подступили к дверям. Энгибо приник к щели и смотрел так долго, будто решил провести в этом положении остаток вечера, дожидаясь, когда Одноглазая Джаконда вместе со своими мальчиками скончается сама собой, от скуки. В конце концов, сержант слегка подпихнул его. Энгибо приоткрыл дверь, оглянулся с видом мученика и ступил внутрь. За ним вошел Крукол, следом Геб, потом Саварзар. Первые трое двигались медленно и бесшумно, а Саварзар тут же зацепил притолоку наконечником — звон разнесся по просторному полутемному холлу с широкой лестницей и пыльными углами. Остальные замерли, не оборачиваясь, и выражения их спин были такими многозначительными, будто все трое беззвучно задавали вопрос: «Ты что, рядовой, опупел?» Саварзар смешался и закашлялся.
Некоторое время они стояли в полной тишине. Ничто не двигалось, из-под лестницы — там виднелась приоткрытая дверь — и со второго этажа не доносилось ни звука.
Трилист Геб показал на Крукола, на Энгибо, махнул рукой. Сержант и рядовой кивнули. Геб, поманив Саварзара, направился к двери. Новичок, выставив перед собой протазан, нагнал капитана и пошел рядом, в то время как остальные двое двинулись к лестнице.
Геб шел медленно, внимательно глядя по сторонам. Здесь везде были паутина и пыль. Интересно, куда подевался хозяин дома, чар? А слуги?
Крукол с Энгибо стали подниматься по ступеням. Капитан приостановился, кивком показал на дверь. Саварзар недоуменно замер. Трилист ухватил его за плечо, притянул к себе и прошептал: «Открой ее копьем».
Лицо Саварзара просветлело, он вытянул вперед протазан, просунул наконечник в дверь и нажал, раскрывая ее. Капитан кивнул. Тем временем Крукол и Энгибо, идущие совсем медленно, добрались до четвертой ступени. У широкой деревянной лестницы были массивные резные перила, рядовой шел ближе к левой стороне, сержант — к правой.
Капитан глазами показал новичку на раскрытую дверь и сделал шаг к ней. Сверху раздался вопль.
Очень мало человеческого было в этом вопле. Скорее он напоминал гудок сигнального рога, куда вплетается клекот пришедшей в ярость крупной птицы.
Капитан вскинул голову, глядя на мальчика-душителя, — тот стремительно слетал по перилам, головой вниз. Белые как снег длинные волосы развевались; существо мчалось на четвереньках, невероятным образом удерживаясь при помощи коленей и рук. В первое мгновение Гебу показалось, что мальчик зарос шерстью, но потом капитан понял, что на нем одежда из шкур.
Сбитый с ног Энгибо покатился по ступеням. Крукол, прыгнув с другого края лестницы, опустил на спину мальчика дубинку. Раздался хруст. Мальчик свалился под ноги Круколу, подпрыгнул, растопырив конечности, — сержант отлетел от него, ударился о противоположные перила. Душитель рухнул на ступени, вновь издал гудящий вопль, попытался встать, но подскочивший сержант обрушил дубинку ему на голову.
Что-то ударило Геба с такой силой, что он упал на колени. Рядом возникло лишенное всякого выражения очень худое юное лицо. К горлу вставшего столбом Саварзара протянулись белые пальцы, раза в два длиннее, чем у обычного человека, растопыренные, тонкие, как веточки. Вот они ухватили рядового за шею, Саварзар глухо замычал. Геб, вскочив, рубанул палашом — четыре отсеченных пальца полетели на пол. Мальчик загудел и бросился прочь, капитан махнул оружием над полом, но не попал — душитель перепрыгнул через клинок и взлетел на стену. Лишенный части пальцев, удержаться он на ней не смог и, перескочив через головы стражников на середину холла, помчался к дверям. Оттуда уже доносились голоса тех, кто остался снаружи, и топот ног.