«… Окружили злые паны храброго казака, да и велели ему оружие свое и сбрую всю сбросить. Стоят у церкви, поганые, да похваляются доброго молодца убить и все его припасы отобрать.
Собрался тогда казак с силами, да вытащил свою саблю вострую, саблю верную, в многих битвах его бывавшую. Посмотрел он на нее и как зарыдает:
— Сабля моя булатная, сестричка моя ненаглядная! Достанешься ты ворогам злым, да нечестным! Будешь буйны головы христианские сечь и резать… Ты прости меня глупого и неразумного! Не смог я сберечь тебя и сыну своему передать…
Зарыдала тогда вместе с ним сабля булатная слезами кровавыми слезами, зазвенела плачем жалостливым. Увидел тогда Николай Чудотворец, как вороги святыни православные рушат и готовятся душу христианскую погубить, да и снизошел огнем жарким на землю. Разверзлась земля и упали все паны вместе с доспехами золоченными и перьями изукрашенными на спинах в геену огненную.
Упал казак на колени и помолился Господу, что спас тот его от гибели неминуемой, и открылся тогда перед его ногами ход темный и смрадный в толщу земную.
— Вот тебе спасение от ворогов лютых! — раздался с неба голос грозный и величавый. — Но, со злом придешь сюда, не будет тогда тебе укрытия, а будет смерть страшная!
С той поры не было больше у пана врага страшнее, чем казак гордый! Свирепым волком он рыскал по поместьям и спасал заблудшие души, лютым медведем настигал войско ляхское…».
Килиан брел по лесу, сгибаясь под тяжестью собранного оружия. Огромный узел из чей-то окровавленной гимнастерки сильно давил на плечи, от чего каждый встречающийся на тропинке подъем становился для него мучительным испытанием. Наконец, впереди показались развалины церкви и маг прибавил шаг.
— Петро! Это я, смотри не пульни со страху! — радостно закричал он, сразу же забыв обо всех опасностях. — Я дома!
Узел с оружием упал на землю и спина с облегчением разогнулась.
— Ты где там, взводный! — уже с некоторым беспокойством, крикнул Килиан. — Выходи!
Вновь в ответ не раздалось ни слова. Почуяв неладное, маг перевесил автомат из-за спины и взвел затвор.
— Кто тут у нас спрятался? — вопросительно пробормотал он, осторожно сканируя окружающее пространство. — Я иду искать.
Все вокруг, в мгновение ока покрылось легким маревом. Контуры окружающих предметов — кирпичных стен церкви, деревьев, кустарников- выступали размытыми линиями перед глазами мага. Он напряженно всматривался вокруг, пытаясь найти следы живых существ.
— Петр! — одновременно продолжал он кричать. — Где ты?
Килиан несколько раз обошел вокруг церкви, но так никого и не нашел. Трава, где лежал его товарищ, была лишь слегка примята и ничего не указывало на то, что здесь были враги. Наконец, он толкнул скрипучий метал дверей и сразу же увидел лежащего на куче кирпичей друга.
— О, мой бог! — непроизвольно вырвалось у него.
Маг осторожно перевернул его на спину и пристроил у стены, как раз напротив дверей. Петр тяжело дышал, лоб его был покрыт испариной, словно он только что вышел из бани.
— Да, ты, брат, кажется горишь весь, — пробормотал Килан, убирая со лба руку. — Уж не огневица ли к тебе пришла? Не дай Митра нам такую напасть! Давай-ка, посмотрим на твою рану.
Достаточно было бросить лишь беглый взгляд на отвратительно выглядевшую рану, чтобы стало ясно — если срочно не предпринять каких-либо экстренных мер, то Петру жить останется не долго. «Что же делать? — мучительно думал он. — Если бы здесь был хоть один лекарь, пусть даже самый плохонький. Да, я был бы рад и недоучке из лекарской школы! Где же его здесь взять?! Может попробовать самому?». Килиан с сомнением посмотрел на рану… Вокруг небольшого входящего отверстия, сильно выделявшегося багровым цветом, свисали начинавшиеся отслаиваться кусочки почерневшей кожи.
«Это точно огневица! — с ужасом убедился Килиан. — Но, почему так быстро? Ведь вчера этого еще не было. Как же такое могло произойти?! Надо решаться, или будет поздно». Он с решимостью разрезал гимнастерку и осторожно освободил бок Петра от ткани. Потом пришел черед и остальной одежды, которая с такими же почестями покинуло принадлежащее ей место.
— А вот теперь и попробуем! — дрожащим голосом произнес Килиан, медленно простирая руки над лежащим телом.
Не смотря на страх и неуверенность в своих силах ему удалось практически мгновенно настроиться на нужный лад. Предметы вокруг него сначала начали расплываться, а потом медленно растворяться в быстро сгущавшейся темноте. Неподвижное тело, наоборот, приобрело пугающую четкость черт, словно гротескный художник, убедившись в несовершенстве контуров человеческого тела, взял и обвел его ярко черной линией. В его боку ослепительно расцветал огненный цветок, пламя которого осторожно охватывало туловище и приближалось к голове. Килиан, вдруг, отчетливо понял, что если огонь дойдет до головы, то друга уже ничего не спасет. Его захлестнуло такое отчаяние, что слезу сами брызнули из глаз и светлыми струйками потекли по потемневшему лицу.
Перед его взором замелькали страшные картинки: обезображенное и гниющее тело, царапающее землю; перекошенное болью лицо Петра, взывающее о помощи…
— Нет! Нет, — рыдал он, чувствуя, что не в силах ни чем помочь. — Это не должно быть! Не должно быть. Пусть лучше я. Забери меня к себе! Я сильнее, быстрее и крепче, чем он. Я тебе там пригожусь! Возьми лучше меня к себе!
Странная эта была речь, которая была больше похоже на молитву отчаяния. Но вдруг, что-то вокруг изменилось… Страх и отчаяние, боль и ужас начали медленно покидать Килиана. Ему показалось, что живительный дождь света пролился на него и очистил его душу от всего темного и тяжелого. С пальцев потянулись небольшие, практически крошечные струйки энергии, которые жадно впитывались в открытую рану. Отслоившиеся черные кусочки кожи на глазах превращались в живую плоть и стягивались, не оставляя на человеческой кожи ни следа.
Последние секунды Килиан уже и не помнил. Как только с пальцев упали последние капли голубоватой энергии, он в беспамятстве упал. Потом ему начал сниться очень странный сон, необычность которого заключалась не столько в его содержании, сколько в самом его факте — магам Китона сны никогда не снились после инициации магических способностей.
«Он лежал точно там же, где и упал без сил — на куче битого красного кирпича. С удивлением Килиан огляделся по сторонам. Стены церкви медленно бледнели, становясь из красных слабо розовыми. В дымке начали исчезать высокие колонны, выстроившиеся в ряд у стены. Ему начало казаться, что кто-то аккуратно откусывает от полуразрушенного здания один кусочек за другим. Вдруг, полупрозрачное марево пронзил яркий свет, исходящий сверху.
— Что это еще такое? — с удивлением пробормотал Килиан, закрывая глаза рукой. — О!
Из ослепительного света начали появляться контуры какой-то фигуры… С каждой секундой она обретала все больше и больше человеческих черт: величавая стать, длинный ниспадавший до самых пят плащ, причудливо резной посох. Но главное, это глаза! Они были настолько притягательными, такими родственными и все понимающими, что маг невольно проникался к нему безграничным доверием.
— Кто ты? — с трудом шевелили губами Килиан. — Кто ты такой?
Человек остановился почти у самых его ног. Раздался шелест одежд и Килиан обнаружил, что он уже сидит рядом с ним.
— Тебе еще много предстоит сделать и еще больше испытать, но ты все выдержишь…, - голос незнакомца был по отечески добр и заботлив. — Сейчас ты прошел свое главное испытание — отдал часть себя для спасения родственной души… Поэтому вот тебе наш дар в помощь!
Вставая, старец прошел мимо дальней стены церкви, мимоходом касаясь ее шероховатой поверхности Еще через мгновение его фигура стала исчезать, пока, наконец, ее контур не исчез в ослепительном свете».
— Что это было? — слегка заплетающимся языком пробормотал Килиан, очнувшись от забытья. — Петр!