— Учитель, я не могу отправиться с вами! — чуть не отчаянии начал Килиан. — Я хочу, но пока не могу! Магистр, я встретил ее! Я встретил того самого человека, о котором вы говорили! Помните? Та, которая изменит твой мир… Помните, вы так мне сказали? Это она, учитель! Та самая!
— Сынок, я рад за тебя, — улыбка осветила лицо старого мага. — Так, бери ее с собой. Мы спрячем ее в каком-нибудь горном селении, где ее ни кто не найдет. Там она дождется тебя! Ты понимаешь, мой мальчик?
Лицо Килиана, на секунду ставшее мечтательным, вновь окаменело, акулаки окутались пламенем.
— Учитель, ее забрали! — зло бросил он. — Я совсем чуть-чуть не успел. Ее увезли и я должен идти за ними. Спалю! — вдруг, диким зверем маг. — Все станет огнем! Все станет огнем!
Он вскинул в разные стороны руки. -
— Все! Все сгорит!
Ни чего больше не говоря, маг побежал прочь из деревни, оставляя на пыльной дороге четкие оплавленные следы.
— За ним! — коротко бросил Зенон. — Нам его не остановить! Он слишком силен! Посмотрим, куда он идет…
Глава 36
На немецкой стороне раздавались взрывы. Казалось, по площадям работала даже не полковая артиллерия, а артиллерия корабельного калибра. Ухала так, что даже здесь за несколько десятков километров, дрожала земля и в окопах осыпались стенки. Время от времени над лесом, расположенным сразу же за немецким краем обороны, на мгновение зажигалось зеленоватое зарево. Оно держалось каких-то несколько секунд и потом гасло, в воздухе оставляя медленно падающие искорки.
У обзорной щели наблюдательного пункта, выдвинутого далеко вперед за линию окоп, в полном молчании стояли трое военных. Один из них внимательно в бинокль рассматривал передний край немецкой обороны. Опытный глаз привычно отмечал извилистую цепь многометровых ходов сообщений, массивных дотов и дзотов с торчащими из них пулеметными стволами. Даже с такого расстояния было видно, с какой основательностью немцы оборудовали свои позиции. Странно было лишь одно — полное отсутствие всякого движения. Передний край казался полностью вымершим. В окопах не мелькали серые каски, не вился дымок полевой кухни…
— И давно уже так? — наконец, командарм оторвался от бинокля, и красными от постоянного недосыпа глазами посмотрел на стоявшего перед ним начальника штаба.
— Со вчерашнего вечера, Василий Осипович, — поспешно ответил тот, нервно протирая свое пенсне. — Складывается впечатление, что немцам в тыл кто-то ударил и, похоже, ударили очень сильно! Немцы практически по всему нашему краю оставили свои позиции и спешно куда-то перебрасывают войска.
Командарм вновь взялся за бинокль и еще раз прошелся по знакомым ориентирам. Все, действительно, выглядело очень странно и подозрительно. Рядом вновь ухнуло так, что с бревенчатого наката посыпалась серая земля.
— Товарищ полковник, вы себе отдаете отчет в том, что вы сейчас говорите? — командарм отложил в сторону бинокль. — Вы, что мне так и прикажете докладывать в Ставку, что, мол, на немцев напали какие-то окруженцы и поэтому войска на всем юго-западном направлении могут совершенно спокойно спать?! Я так понимаю, вы совершенно не владеете ситуацией и нам, скорее всего, придется сделать соответствующие выводы.
Начальник штаба молча пожирал командарма глазами, даже не пытаясь оправдаться. В этот момент в разговор вступил третий военный, молча до этого слушавший:
— Товарищ командующий армией, разрешите обратиться?!
— Комбат, ты бы еще извинился в добавок! — недовольно проговорил тот. — Давай уже… Что там у тебя?
Комбат подошел к обзорной щели и, кивая в стороны немецкого края обороны, начал докладывать:
— Со вчерашнего дня за линию фронта нами было отправлено три разведгруппы. Одна сразу же вернулась, напоровшись на оставленный противников заслон. От двух остальных до сих пор нет вестей.
Над лесом расцвел очередной зеленоватый цветок, на этот раз далеко переплюнув своих более ранних собратьев.
Колонна автомобилей плелась по лесной дороге. Хотя дорогой в точном смысле этого слова ее вряд ли можно было назвать! Две еле видные сквозь густо пробивающуюся траву колеи от древних повозок — вот и вся дорога.
В легковом автомобили в этот самый момент шла очень занимательная беседа, точнее говорил один пассажир, а второй — ненавистно молчал.
— Что же вы, милая фройлян, все время молчите? — уже около получаса допытывался обер-лейтенант. — Или мой русский не совсем правильный? Или я вам слишком сильно ненавистен?
Девушка забилась в самый угол заднего сидения и выглядела нахохлившейся вороной.
— Значит, я вам не нравлюсь? — офицер придвинулся к ней чуть ближе и небрежным движением положил руку на ее коленку. — Так это бывает…
Холеная рука скользнула по ноге выше. Девушка среагировала мгновенно: превратившись в разъяренную фурию, она осыпала обер-лейтенанта градом ударов. Небольшие кулачки неприятно забарабанили по насильнику.
— Тварь! Доннерветтер! — выругался офицер, батистовым платком вытирая поцарапанное лицо. — Значит, германский офицер, благородный дворянин для тебе не хорош?! Привыкла у себе в навозе валяться! Так, посмотрим, как ты запоешь, когда я отдам тебя старине Кугэлю! Он любит свежее мясо с восточного фронта! Эх, до чего же он его любит! Ты, еще будешь умалять меня! На коленях приползешь, как миленькая! Поняла, русская тварь!
Девушка, обхватив колени тоненькими ручками, затихла в углу сидения.
— Я тебе устрою! — ни как не мог успокоится офицер. — А ты, чего вылупился?
Прямо на него обернувшись смотрел встревоженный водитель.
— Господин, обер-лейтенант, на дороге стоит какой-то человек. Что мне делать?
— Солдат, ты баран что-ли? — закричал обер-лейтенант. — Дави его! Хотя, подожди-ка! Пусть его проверят!
Из шедшего за ними грузовика уже бежали двое солдат, выставившие вперед карабины. Стоявший на дороге человек, выглядел довольно странно и офицер ни как не мог понять, почему. Длинный темный плащ, надетый на него, с расстояния сорока — пятидесяти метров выглядел очень истрепанным и старым. Длинный черный волосы, спадавшие ему на плечи, также не блистали особой чистотой. Руки он держал на виду, слегка раздвинув их в сторону. Словом, это был обычный бродяга, каких с началом войны на дорогах оказалось чересчур много.
За несколько метров солдаты вскинули оружие, но путник продолжал оставаться на месте.
— Ведите его сюда! — крикнул из окна офицер.
Солдаты приблизились к нему вплотную и, вдруг, вспыхнули ярким пламенем.
— Засада! — не своим голосом заорал обер-лейтенант. — Назад! Назад, гони!
Тяжелая машина, которая прекрасно смотрится на мостовой плаца, на узкой дороге оказалась в западне. Развернуться ей мешала заросшая молодыми березками обочина.
— Что стоишь идиот? — вне себя от ярости заорал офицер, стуча по водительскому сидению. — Давай, давай! Сгорим же!
Из грузовиков, сгрудившихся позади грузовиков, наконец-то, начали выбегать солдаты. Откуда-то с боку застучал пулемет, начали хлопать выстрелы карабинов.
Обер-лейтенант осторожно приоткрыл дверцу автомобиля и выполз с заднего сидения. Крепко зажатым вальтером он нервно водил из стороны в стороны, ожидая, что именно сейчас на него броситься враг.
Вокруг царил настоящий ад. Ничего не понимающие солдаты палили во все стороны, задевая грузовики, своих товарищей. На дороге с треском догорали уже четверо трупов.
— Спалю! — распалялся Килиан, выпуская наружу свой гнев. — Да, будет везде огонь!
С его рук один за другим слетали сгустки пламени. Адскими факелами вспыхнули березы, тянувшиеся ввысь вдоль обочины. Огонь с радостью пожирал ветки, стволы деревьев, потом прыгал на траву и здесь набрасывался на сухие листья и хворост. Дорогу заволокло дымом, гарью. Становилось тяжело дышать!