— СТОЯ-А-АТЬ! БОЯТЬСЯ! НЕ СМЕТЬ МЕНЯ РОНЯТЬ!..
Но, к несчастью, опоздал: ошалевшая от счастья тварюга даже не поняла, почему я шарахнулся прочь и поспешил укрыться в коридоре. Хлипкие замковые стены ей оказались нипочем, поэтому досадное препятствие она преодолела так же, как и раньше — врезавшись в него всем телом. Стене это не особенно повредило — терять ей было уже нечего. Потолок тоже выдержал, хотя и заметно просел. Телепортационная арка почти не пострадала. Только содрогающийся от тяжелых прыжков помост с громким скрипом завалился набок, да в каменном основании появилась длинная волнистая трещина. Тогда как я…
Мне, к сожалению, не так повезло.
Хотя понял я это гораздо позднее.
Глава 14
Неприятностей много не бывает? Наивные! На ваши плечи никогда не падала тяжкая ноша героя. Гираш
— …Осторожнее, не повреди голову! Ему ж еще думать чем-то надо будет! — чужой шепот был слабым, но назойливым и противным, как скрипучая телега. — И аккуратнее с ним… аккуратнее… ну и что, что я сказал?! Откуда мне было знать, что это — твой хозяин?!
«Убью, — буднично подумал я, придя в себя оттого, что кто-то нежно потрогал мой живот острым когтем. Затылок гудел, перед глазами все плыло, во рту стоял привкус крови, а ребра ныли так, будто одна неразумная тварь плюхнулась на меня всем весом. Да еще поерзала сверху. — И болтуна — в первую очередь».
— Ну, что там? — обеспокоился тем временем обладатель мерзкого шепота. — Пришел в себя?! Нет еще?! Ну вот, как некстати! Я же скоро опять стану овощем или даже хуже… Эй! А ты его, случаем, не раздавила?!
— Р-р-р! — неодобрительно проворчала Зубища, ласково ткнувшись мне в лицо мокрым носом.
— Ничего подобного! — продолжал бубнить он, будто понимая мою зверюгу. — Мне, может, просто надо было с ним поговорить! И вообще, это ты виновата!
— Ры-ыр-ра! — предупреждающе заворчала Зубища.
— Сама такая!
— Ры-ры-ры-а!
— А ты…!
— Еще одно слово, и я похороню вас обоих, — мрачно пообещал я и, поморщившись от стрельнувшей в затылке боли, сел.
Зубища тут же захлопнула пасть, радостно засопев и всем видом показав, как рада меня видеть живым. А вот неизвестного моя угроза не впечатлила: услышав мой хриплый голос, он на мгновение умолк, а потом негромко захихикал.
— Убьешь? Хи-хи, как заманчиво это прозвучало… А можно меня первым?
Я непонимающе огляделся и, отпихнув в сторону радостно скалящуюся, слюнявую и упрямо лезущую под руку морду, запоздало заметил валяющуюся у стены неопрятную груду старого тряпья. Которую совсем недавно загораживала собой воинственно настроенная Зубища и рядом с которой я, благодаря ее помощи, неожиданно оказался.
Лишь через несколько секунд до меня дошло, что «тряпье» — это не совсем тряпье, а чудовищно худой, изможденный до последней стадии человек, закутанный в обрывки старого, драного, замызганного донельзя халата. Обезображенное лицо с многочисленными шрамами и двумя провалами пустых глазниц, испещренное такими же многочисленными ранами тело, покрытое гноящимися язвами. Абсолютно лысый череп. Болезненно выпирающие скулы. Сморщенный рот с обломками зубов. Обрубленные уши. Неестественно выгнутые, явно не раз переломанные конечности… Возраст и пол бедолаги с первого взгляда определить было сложно, но голос походил на мужской. Правда, был слабым и хриплым, как у прокуренного курильщика. Или как у человека, который просто очень долго не пил.
Незнакомец, как мне сперва показалось, был прикован к стене, но потом я заметил обрывки цепи, обратил внимание на неровные сколы железа по краям и понял, что пленника держали не здесь. И, исходя из настроя Зубищи, именно она поспособствовала его освобождению. Хотя и не очень понятно, почему.
— Надеюсь, ты не уснул? — щеря беззубый рот в жутковатой ухмылке, прошепелявил он. — Не вижу, кто ты… ха-ха… и как бы я тебя увидел, правда? Глаз-то нету! Но, судя по голосу, лет тебе совсем немного… ых… гы-гы… совсем… ха-ха… немного-о-о…
Под конец фразы он уже почти рыдал, периодически перемежая смех с такими же ненормальными всхлипами, а потом так же быстро затих и продолжал лишь что-то неразборчиво шептать себе под нос.
— Пф-ф! — пренебрежительно фыркнула Зубища, одновременно с этим заискивающе заглядывая мне в глаза, а затем негодующе обернувшись к содрогающемуся от каркающего смеха пленнику. — Хсяин халосий! Хсяин ззеся! Мое!
Тот словно не услышал. А я, встряхнувшись, строго посмотрел на обнаглевшую нежить.
— Где поводок, морда бессовестная?! Куда его дела, а?!
— Теляла, — виновато понурилась монстриха. С учетом того, что я сидел на полу, а она нависала сверху массивной горой, выглядело это забавно.
— Еще бы ты его не потеряла! — нахмурился я, доставая из кармана кольцо. — Говорил я, надо было на лапе закрепить?! Хотя… оно теперь даже на коготь не налезет — отожралась, зараза… садись!
Зубища, поняв, что наказания не будет, мгновенно просияла и, радостно пустив слюни… а их теперь у нее было просто ужасающее количество… послушно плюхнулась на зад, даже сейчас возвышаясь надо мной на полголовы.
— Морду убери! — все еще недовольно буркнул я, запоздало накладывая на себя исцеляющее заклинание.
— Эй, ты! — снова подал голос увечный, прекратив бормотать всякую чушь. — Ты что, тоже «светлый»?! Ах ты… стоп! Такого не может быть! Почему тогда тебя нежить слушается?!
Хмуро зыркнув в ту сторону, я проигнорировал источник раздражения и, достав ритуальный кинжал, подошел к смирно сидящей нежити. Зубища вела себя примерно, хотя было видно, с каким трудом она сдерживается, чтобы не заплясать от восторга. Синие глазищи горели сумасшедшинкой, следя за каждым моим движением. Громадный зад беспрестанно ерзал. Острые когти нетерпеливо врезались в плотно слежавшуюся землю. А шумное сопение стало совсем взволнованным, когда я принялся ощупывать кожу на ее груди, раздумывая, куда бы лучше ударить.
— Слушай, зверушка не виновата, что тебя придавило, — отчего-то заволновался слепой. — Она просто рада тебя видеть! Эй, слышишь?! Она тут ни при чем! Сам виноват, что она не рассчитала сил!
— Заткнись, — процедил я, а потом мельком взглянул наверх, где ярко горели глаза послушно застывшей твари: Зубища смотрела с преданностью щенка, доверяя мне абсолютно, в ее взгляде сквозила лишь бесконечная нежность и слепое обожание. Она простила бы мне все, вплоть до собственного убийства. Потому что я был центром ее мира. Ради меня она жила и за меня готова была сражаться до последнего вздоха. А если и спровоцировала небольшой обвал, выбивший меня ненадолго из равновесия, то исключительно от избытка чувств.
Я вздохнул и положил свободную руку ей на морду, с новым для себя чувством увидев, как она счастливо зажмурилась, и услышав басовитое урчание.
— Не двигайся. Я тебя немного пораню.
Зубища даже не вздрогнула, когда я рассек ей кожу и мышцы на груди. Только прижалась еще плотнее, подставляя уязвимое место. Невозможное доверие для живого существа. Абсолютное.
Я повертел ее старое кольцо, заново оценил его размеры, а потом махнул рукой и вместо слабого источника запихнул в рану один из самых емких «темных» накопителей.
— На. Теперь не потеряешься. А вернемся домой — наложу заклятье ограничения роста, а то вымахаешь величиной с замок, а мне потом оправдывайся перед Советом. Небось, половину леса извела, прежде чем сюда пожаловала? Всех сожрала?!
Мое чудовище стеснительно потупилось.
— Посьти.
— Ну да. Только вглубь болота не совалась, потому что там мокро. То-то при виде нас целых два упыря дали стрекоча так, что я даже не успел их рассмотреть!
— Диива?! — неприятно удивилась монстриха.
Я фыркнул, все еще ощущая раздражение.
— Я видел двоих. Но, может, кто еще успел схорониться?