— А студенты?
— И их я не трогал. Напротив, предоставил все необходимое, следил за тем, чтобы они не поранились, помог восстановить старые арки, находил места для ритуалов. Вы же слышали: недоумки искренне верили, что спасают мир! И цена вопроса их не смущала. Но это не я сделал их такими, не я заставлял их проводить вивисекцию и не я им внушал, что так они становятся лучше… эти детки были такими изначально. Ваш, кстати, недосмотр, де Регилль. Я всего лишь их нашел и перенаправил дурную энергию в полезное для себя русло.
На графа стало страшно смотреть. Он резко покраснел, вены на его лбу жутковато вздулись, кулаки сжались так, что побелели костяшки пальцев… казалось, еще немного, и он не выдержит — кинется на немощного старика с кулаками. Или же испепелит его вместе с креслом.
Однако под требовательным взглядом магистра Умдобра он все-таки сдержался.
— Замолчите, Ворг! Само ваше присутствие отравляет здесь воздух!
— Ничего, — хрипло рассмеялся старик. — Этот самый воздух так долго отравлял жизнь МНЕ, что может и еще немного потерпеть. Между прочим, поначалу я действительно рассматривал такую возможность, что мне придется забрать тело у какого-нибудь другого мага. Это гораздо проще, быстрее, чем возиться с абсолютно новой субстанцией, но… все равно требовало знаний некроманта. Причем, возможно, даже больших, чем было в то время у лучшего из них. Тело мертвеца крайне неохотно принимает в себя чужой дух, и перебороть данное явление трудно. А вот созданное заново… сотворенное с чистого листа… Кстати, именно это и было основной идеей теории ЭСЭВ. Я просто поздно это понял, иначе работы уже давно подошли бы к концу.
— Значит, все это: нежить, новые виды, те жуткие монстры, которых ты создал… служило ЭТОЙ цели? Ты просто искал подходящий сосуд?! — недоверчиво воскликнул мастер Умдобр.
— А что же еще? Я же не дурак сразу опробовать свои расчеты на людях — сперва хотел убедиться, что это действительно работает.
— А Невзуны? — растерянно спросила графиня де Ривье. — Хамелеонка — ваших рук дело?
Старик смачно сплюнул на пол.
— Барон захотел войти в долю. Он решил, что я почти добился успеха и собираюсь продать секрет бессмертия за баснословную сумму. А потом пожелал получить свой процент, о чем и сообщил при очередной встрече. Даже угрожать вздумал, болван… потому что был также жаден и глуп, как его дед.
Когда стало ясно, что записи мы расшифруем и без его участия, один из моих помощников распылил на его землях экспериментальные образцы и покончил с этой проблемой. Ну и убедился заодно, что о тетради старик не имел ни малейшего понятия. После его смерти все результаты исследований мы забрали, потому что в них могло быть рациональное зерно. Тело, естественно, тоже, потому что о личе, признаюсь, мы узнали слишком поздно, и надо было выяснить, что же он такое с собой сотворил, опираясь на черновики Валоора… жаль, что я не сумел предусмотреть появление наследника…
Ворг с неподдельным сожалением посмотрел на скромно молчащего меня.
— …Барон скрывал своего ублюдка ото всех. Даже от меня. И я не успел от него избавиться до того, как история получила огласку. Потом, естественно, махать кулаками стало поздно. Легче было привязать его к одному месту и надоумить пошарить в отцовских подвалах — может, чего полезного бы нашел.
Да и принадлежность к роду некромантов сыграла свою роль… поначалу… потому что никто, к сожалению, не распознал, что мальчишка порченный. Из-за чего, увы, стал почти бесполезен.
— Что ж вы меня тогда же и не убили? — мрачно осведомился я, придерживая рукой заволновавшегося Нича. — Когда поняли, что мой дар вам не использовать, как у того мальчишки-Оракула?
— Да некогда мне было… а потом и вовсе стало не до сопливых выродков с запутанной родословной. Потом появились сведения, что ты заполучил очень интересную Печать от какого-то неизвестного некроманта, и мне захотелось самому на нее посмотреть. Два года для такого, как я, конечно, большой срок.
Но я ждал и дольше. А когда мне удалось-таки на нее взглянуть… — взгляд Ворга стал невероятно острым и колючим, — …моему разочарованию не было предела. Оказалось, что такой Печати просто не существует. Вообще. Она не занесена ни в какой реестр и абсолютно нигде не числится. Я даже рискнул вскрыть старые архивы и просмотрел записи столетней давности, касающиеся всех «темных» семей, кто хотя бы теоретически мог уцелеть после войны. Но так и не понял, кем был тот ушлый некромант, которого граф Экхимос случайно нашел в какой-то глубинке.
Я принял независимый вид и горделиво задрал нос.
— Видимо, он был хорошим мэтром, раз сумел остановить лича.
— Не сомневаюсь… плохих некромантов и без того достаточно. Но вот тело у него и правда было ОЧЕНЬ интересным. Жаль, что я не успел посмотреть ему в глаза. Ведь своих врагов надо знать в лицо, не так ли?
Я тут же снова насупился и непримиримо буркнул:
— Вы все равно ничего не измените: ваши лаборатории в этот самый момент тщательно проверяются насмами… патриарх выделил сразу четырнадцать звезд, чтобы чистка прошла одновременно. Задачу свою они знают хорошо, так что все образцы нежити будут уничтожены на месте. Пленники освобождены и охотно дадут против вас показания. Смею надеяться, никто из ваших помощников тоже не избежит возмездия. Потому что в это самое время еще одна звезда находится во дворце — разбирается с королевским магом и его учениками. Последняя как раз заканчивает допрос самых юных ваших последователей, при этом записывая разговор, чтобы потом его могли использовать в суде.
Ворг, в очередной раз прокашлявшись, криво улыбнулся.
— Ну и пусть… шансов все равно было мало. Последний Оракул тоже что-то такое предсказывал, пугал пустыми линиями вероятностей, но я сказал ему, что так далеко заглядывать больше не собираюсь. Меня давно не волнует, что будет дальше. Мой срок давно уже подошел к концу, так что трепыхаться просто нет смысла. Единственным, что по-настоящему не дает мне покоя, это тот некромант… знаешь, есть в его Печати что-то знакомое, да только проверить все случая не было… до сегодняшнего дня. И разве кто-то на моем месте упустил бы такой шанс?!
Когда он выдернул руки из рукавов, никто, кроме меня и Хиссы, наверное, даже не заметил. А если и заметил, то просто не успел отреагировать. Когда же в одной из них блеснул ободок рассеивателя, а между пальцев брызнули струи ослепительного чистого Света, подобно тому, что я видел в заброшенном святилище, я даже восхитился. И решил про себя, что слегка недооценил старого змея, приберегшего для себя, наверное, самое безотказное оружие, какое только можно придумать.
Мгновением позже до меня вдруг дошло, что на линии удара стою не только я, но и де Регилль, и мысленно охнул. После чего быстрее молнии сдвинулся влево и, на чем свет стоит проклиная свое невезение, торопливо закрыл его собой.
«Он должен жить! — успел подумать я перед тем, как мой разум затопило слепяще белое сияние. После чего направленное воздействие истинного рассеивателя стало совершенно невыносимым, и все то, что мгновение назад составляло мою личность, с оглушающим звоном разлетелось на тысячи крохотных осколков.
* * *
В себя я пришел почти сразу — ошеломленный, растерянный, с гудящей, тяжелой, хотя и ясной головой. В которой роились непривычные, совершенно несвойственные мне мысли и воспоминания.
Удар оказался такой силы, что мне потребовалось несколько минут, чтобы привести свои сумбурные ощущения хотя бы в подобие порядка. А потом с некоторым недоумением взглянуть на царящую вокруг суету и пораженно присвистнуть.
Ого! А старик-то, оказывается, молодец! Хоть и беззубый змей, но все равно кусается! Вон, как меня разделал — отшвырнуло за милую душу, да еще и спиной хорошенько приложило. Так, что бедный копчик до сих пор отчаянно гудит. Хорошо еще, между ним и стеной отыскалась мягкая прослойка в виде бедного графа. Которого при этом расплющило так, что он даже не пришел в себя. Только тихо постанывал, изредка дрыгая ногой, да бессмысленно то приподнимал, то опускал голову, словно пытаясь очнуться.