— Кстати, о столовой, — вкрадчиво начал Нич. — Не знаешь, какая сволочь подвесила там некую иллюзию, благодаря которой мне… архимагу в почтенном возрасте… пришлось спасать от адептов позорным бегством?!
— Имеешь в виду ту красную стрелку, которая поворачивалась следом за тобой, как привязанная, указывая правильное направление?
— Да!
— И которая пропала только через полчаса, после того, как ты окунулся с головой в бассейн?
— КОНЕЧНО!
— Нет, — бесстрастно отозвался я, бережно складывая форму на стуле. — Понятия не имею, кто тебя так невзлюбил. Если бы это был я, я бы позаботился, чтобы ты оттуда вообще не сбежал. Скажем, подвесил утяжелители на лапы или просто-напросто обездвижил. Представляешь, сколько бы тогда каблуков по тебе потопталось?
Нич недобро ощерился.
— Гира-а-аш…
— Отстань, — буркнул я, накидывая теплый халат и направляясь к двери. — Я устал и голоден: не успел из-за Ворга поужинать. Пироги давно закончились, а столовая уже закрылась. Так что лучше не лезь.
С этим словами я вышел, плотно прикрыв за собой дверь, поэтому не услышал, ворчал ли учитель по поводу моей необидной мести. И вообще, нечего возмущаться — он меня сегодня пару раз тоже подставил. И тот факт, что обе ситуации я повернул в свою пользу (знакомство с мастером Гриндером будет весьма кстати, а пропитавшая простыню кровь мертвеца и подавно сгодится), являлось сугубо моей заслугой. Так что пусть скажет спасибо, что я не привязал иллюзию к сточным водам — не люблю, когда сосед благоухает канализацией, — и заодно придержит язычок, пока я не увлекся изучением морфологии тараканов.
Между прочим, есть такое золотое правило: голодному некроманту под горячую руку не попадаться. И уж Нич должен был усвоить его давным-давно.
Приведя себя в порядок и тщательно смыв с тела въевшиеся в Лечебнице запахи, я смирился с неудачей и, тщательно вытершись, вернулся обратно. И был немало поражен, обнаружив на комоде два свежих пирожка и остывшую котлету, которую кто-то заботливо обернул мятой салфеткой.
— Твой ужин, — неприязненно буркнул Нич, устраиваясь на своей подушке.
Я недоверчиво на него покосился.
— Да? Это по какому вдруг случаю праздник?
— Просто хочу проснуться наутро живым, — фыркнул он, даже не повернув головы. — А то вдруг ты по старой памяти снова с голодухи начнешь жрать все подряд?
Я скривился.
— Ну знаешь… до сырой тараканятины я никогда не опускался.
— Ты, может, и нет. А вот твоя трансформа пару раз согрешила.
— Когда такое было? — озадачился я, подходя к комоду и задумчиво изучая пирожки. Не отравлены, случаем? Понос меня после них не проберет? А то Нич у нас тот еще придумщик…
— Когда ты на кладбище от мертвяков убегал: не рассчитал сил и впервые обернулся полностью, помнишь? Там потом ни одного целого умертвия не осталось — крестьяне лопатами сгребали огрызки тел, да еще приговаривали, что в жизни не терпели такого страху… а второй случай — совсем недавно. В замке Невзунов. Напомнить тебе, кто там с аппетитом съел некро-голема?!
Я непроизвольно передернулся.
— Не надо. До сих пор не могу смотреть на жареные лягушачьи лапки.
— Вот-вот. А тараканьи по вкусу очень похожи!
— Ого… сам пробовал? — уважительно отозвался я, покосившись на возмущенно раздувшегося таракана.
— Нет! — рявкнул тот. — Но предпочитаю отдать тебе украденные из столовой плюшки, чем всю ночь прислушиваться к бурчанию в твоем животе и гадать, не решишь ли ты в самый неподходящий момент вспомнить прошлое!
Я хмыкнул.
Ну надо же… старый ворчун решил обо мне позаботиться! Конечно, просто так он не мог этого сделать, поэтому разыграл тут целую комедь, но все равно приятно.
— Не переживай, Нич, — смягчился я, одновременно проверив еду на наличие всяких пакостей. Ничего не нашел, обрадовался и, запихнув в рот котлету, довольно пообещал: — Тебя есть не буду. Я на твое воскрешение слишком много сил потратил, чтобы повторять этот обряд всякий раз, когда меня обуяет зверский голод. Да и трансформа моя давно тю-тю… так что не волнуйся — никто тебя не тронет.
— Посмотрим, — проворчал, скорее, по привычке, старик, так и не повернувшись. — Если до утра доживу — может, и поверю.
— Тогда спокойной ночи, — попробовав выпечку и найдя ее вполне сносной, благожелательно откликнулся я. — Если проснешься со всеми конечностями, будем считать, что она и правда прошла спокойно… спасибо за пироги, кстати. Очень вкусные.
Нич на это ничего не ответил, сделав вид, что уснул, а я неторопливо доел, хлебнул воды из прихваченного из умывальни кувшина. Затем потянулся, снял халат и, прежде чем забраться под одеяло, кинул быстрый взгляд на неподвижно лежащего таракана: огромный, черный, с длиннющими усищами, кончики которых свисали с края подушки и походили на жесткую проволоку… набегался он сегодня, конечно, отменно. И устал, наверное, не меньше меня. Да еще и в комнате прохладно, чего он до сих почему-то не заметил…