— Уф, — выдохнул я, с трудом выбравшись на свободу. — С трансформой было полегче. Кажется, пришла пора вернуться к физическим упражнениям и начать развивать у этого тела гибкость.
Поднявшись, я отряхнул мантию, с сожалением отметив несколько прорех на коленках, и огляделся.
Лаборатория выглядела так, словно тут и в самом деле случилось что-то серьезное: столы для занятий были опрокинуты, стулья разбросаны и разломаны, будто на них кто-то срывал свою злость; пол оказался усеян осколками пробирок, колб и реторт, в которых некогда булькали декокты и варились сложные настои; несколько шкафов возле дальней стены оказались разнесены в щепки, да еще и обгорели до неузнаваемости; учебная доска висела на одной петле и щеголяла несколькими глубокими царапинами, похожими на следы огромных когтей; такие же царапины обнаружились и на потолке, и на стенах, и даже на дверях, ведущих в соседние кабинеты. А когда я осторожно заглянул в комнату, где раньше держали экспериментальных животных, и обнаружил там, помимо общего бардака, валяющиеся на полу, покореженные и словно бы пожеванные клетки, то пришел к выводу, что мои догадке о природе произошедшей здесь катастрофы весьма близки к истине.
Кажется, других образцов в лаборатории действительно не осталось: моя милая зверушка, оказавшись взаперти, сперва кушала то, до чего было проще всего добраться — своих собственных соседей. А уж когда «еда» закончилась, то от безысходности прогрызла себе дорогу наружу.
Так, а где же источник?
Прислушавшись к себе и уловив слабые эманации «темной» силы, я уверенно двинулся к кабинету преподавателя, поминутно морщась от громкого хруста под ногами. Знаком велел просочившемуся внутрь Томасу оставаться на месте. толкнул небрежно прислоненную к косяку дверь, отчего та с грохотом рухнула внутрь помещения, а потом зашел сам и… растерянно замер на пороге.
Тому, что я увидел на месте преподавательского стола, было нелегко подобрать точное определение. Бесформенное нагромождение мебели и самых разных предметов, сваленных, на первый взгляд, в обычную кучу, почти достигающую до потолка, было смутно похоже на… логово. Да-да, весьма необычное, собранное из подручных средств, но именно логово: некий порядок в том, как были собраны эти предметы, все-таки чувствовался. Тут были и стулья, предусмотрительно лишенные ножек; и остатки столов из первой комнаты, которые кто-то заботливо сдвинул так, чтобы они образовывали снаружи настоящую стену; щели между ними были старательно заполнены старыми бумагами, обрывками книжных страниц, какими-то тряпками… вероятно, чтобы не дуло. А со стороны одной из стен при внимательном рассмотрении нашлось небольшое, идеально круглое отверстие, из которого и тянулся шлейф хорошо знакомой мне силы.
— Зубища-а-а… — ласково позвал я, внимательно разглядывая сооружение. — Девочка моя, к ноге!
Бамс!
Кто-то с грохотом врезался в железную дверь, видимо, слегка промахнувшись. Затем из первой комнаты послышалось натужное сопение, кряхтение и испуганный вскрик Томаса. Потом что-то грохнулось на пол, покатившись с металлическим лязгом. Где-то задрожала потревоженная склянка, снова заверещал излишне впечатлительный призрак. Наконец, с пороге возник запыхавшийся буровато-коричневый вихрь, а мгновение спустя к моему бедру крепко прижалась мохнатая зверюга.
— Наш-ш-шла…
— Молодец, — с некоторым трудом отцепился от нее я и ткнул пальцем в логово. — Твое?
Зубища внезапно забеспокоилась, заметалась вокруг горы мусора, затем засопела, зафыркала, юркнула внутрь через дырку, едва там не застряв, и только после этого удовлетворенно вздохнула:
— М-мое…
Я озадаченно крякнул.
— Видимо, он внутри, — деревянным голосом предположил подлетевший со спины Томас и выжидательно заглянул через мое плечо. — Жуть какая…
— Ничего не жуть — девочка просто защищалась. Зубища, высунь сюда морду и ответь: где мой источник?
— Хр-р, — недоуменно отозвалось из норы, и оттуда послушно выглянула мохнатая рыжая морда. — Хз-яи-н-н?
— Твоя игрушка, — пояснил я, сообразив, что сложные термины ей незнакомы. — Твоя красивая и самая любимая игрушка… покажи.
Изнутри донеслось сосредоточенное сопение, а затем морда высунулась снова, держа в одной из пастей небольшое черное колечко. Совсем простое, без камней и каких-либо украшений… даже не драгоценное… самое обычное металлическое кольцо из довольно редко встречающегося сплава, на внутренней стороне которого виднелись почти стершиеся от времени буквы «И», «Ш» и «В». При виде которых я сперва поперхнулся, потом невольно улыбнулся и, покачав головой, протянул руку.