– А скажите, минсир…
– Да?
– Вы говорили, что время тут в Светлом Пределе не движется. Что оно, как бы, спит…
– Так и есть.
– А как же он? — Осси кивнула на хилависту. — Вы тут, похоже, давно уже развлекаетесь.
Странник качнул головой:
– Ну, не то чтобы давно…
– Но судя по его лучезарному виду, — Осси улыбнулась Ташуру, — Он у вас уже не одну партию выиграл.
– Не одну, — согласился Странник. — И даже скажу тебе по секрету: не две.
– А как же время? Почему оно для него не остановилось?
– Увы, — вздохнул Странник. — Но на него это не действует, Он живет в своем мире и по своим законам, и наше с вами время над ним не властно. Такова уж его природа. Его сила или проклятие — это уж как вам будет угодно…
Понятней, надо сказать, не стало, но Странник, посчитав эту тему исчерпанной, проводил ее к столу.
А стол был хорош. Достаточно сказать, что только для Ташура пять или шесть разных рыбин зажарено было. Причем, одна — другой больше.
Он, бедный, аж в лице переменился, когда всю эту роскошь увидел. А потом еще долго метался между ними, обнюхивая, облизывая, и пытаясь определиться с какой же ему начать. Потом, правда, поуспокоился и начал их уничтожать по очереди, методично продвигаясь слева-направо. И настолько он этим своим любимым делом поглощен был, что даже глаз не поднимал и в разговор почти не встревал, позволив ему протекать без его — хилавистиного — участия.
А он и протекал. Под неспешную перемену блюд, под терпкое вино, и под дрожащее пламя свечей, расставленных по всей террасе.
– Я знаю, что у тебя ко мне много вопросов, — начал Странник, едва пригубив, из своего бокала. — Поэтому прежде, чем я расскажу, зачем и почему ты здесь, давай сначала проясним, все, что тебя волнует, беспокоит и тревожит.
Глаза его при этом больше не улыбались и не смеялись, да и сам он выглядел достаточно сдержано, чтобы не сказать: холодно.
Осси ковырнула вилкой какую-то диковинную птицу под приторным фруктовым соусом и задумалась: с чего начать. Вроде, действительно, и вопросы были, и много непонятного тоже, но вот выбрать, что-то самое главное, никак не получалось.
Странник молчал и терпеливо ждал, не сводя с нее зеленых своих глаз, и под взглядом этим Осси чувствовала себя вдвойне неуютно.
Наконец она решилась:
– Эйрих… Расскажите мне про Эйриха.
«Не с того ты начинаешь», — прошипела Хода.
И тут же, словно вторящее самой себе эхо прошептала:
«Не с того …»
«Почему?» — Удивилась Осси. Вся эта история с Эйрихом и без того волновала ее очень сильно, а теперь — в свете новых событий и откровений — она вообще непонятной становилась.
«Потому, — проворчала Хода. — Потому, что поважнее вопросы есть».
«Потому, что поважнее вопросы есть», — подтвердила Хода, соглашаясь сама с собой.
«Про Слезу, например, или про посох… Ты где-нибудь тут посох видишь?»
«…Слезу… посох…», — слова и фразы Ходы наползали друг на друга, смешиваясь в какую-то чушь и полную нелепицу.
«Я, вот, например, не вижу…» — продолжал звучать в голове тихий вкрадчивый голос.
«…не вижу…»
«И не уверена, что он, вообще, существует».
«…не уверена, что … существует».
– Все! — Заорала Осси. — Все! Хватит! Помолчи! Ты, что мне теперь все по два раза повторять будешь? Я, типа, с первого вообще ничего не понимаю?
Ташур тихо хихикнул и вознамерился было что-то сказать, но наткнувшись на холодный взгляд интессы, отвернулся к тарелке, и, урча от удовольствия, отгрыз огромный кусман рыбины, который тут же принялся старательно пережевывать.
«Я ничего не повторяю», — возразила Хода.
«…ничего не повторяю», — подтвердила она.
«Я схожу с ума, — подумала Осси. — Нет. Не схожу… Я уже сошла…» — ей стало по-настоящему страшно, и она готова была просто разрыдаться, но в этот миг увидела глаза Странника. Веселые, смеющиеся и озорные.
А он, встретившись с ней взглядом, расхохотался по-мальчишески звонко, отставил в сторону бокал, который все это время покачивал из стороны в сторону, и накрыл лежащую на столе руку леди Кай своей широкой и неожиданно жесткой ладонью.
– Все в порядке. Не переживай. С ума ты не сошла, и, вообще: все хорошо. Все нормально, — он еще раз усмехнулся, будучи не в силах удержать, переполнявший его хохот. — Прости меня за эту маленькую мистификацию. Не смог удержаться…