Кромка полумесяцев секиры засветилась бледно-красным. Готов поставить хоть тысячу деревянных, что рожа под шлемом ухмыляется, подсчитывает в уме дивиденды за удачное дельце. Дарт гневно сплюнул кровавую слюну, вновь встал в боевую позицию. Пальцы до хруста стиснули меч. Теперь не то что отступать, сделать шаг назад некуда. Вся наша странная группа сжалась в один жалкий комок у входа в хижину. Единственный, кто хоть как-то способен сопротивляться едва стоит, напоминает меня после кувыркания по склону, или боя с жаборылами, или после схватки с вампирами. По всему выходит, меня каждый раз почти расплющивали в сырой блин, но что-то всегда помогало, как-будто касалась невидимая рука Фортуны. Я безнадёжно осмотрел урон. Левая рука Дарта напоминает ежа, чёрный доспех измят, местами вспорот. На металле буреет подсохшая за поединок кровь. За короткий промежуток игры какой только не насмотрелся, и запёкшейся, и свежей, только-что пролитой, и медленно струящейся, вытекающей по капле. Даже не тошнит.
Я прижал Русю к себе, та поддалась легко, будто этого и ждала. Робы Жнеца коснулось мягкое, и судя по моему раскрасневшемуся лицу – весьма упругое, приятное. Сражение, да и жизни показались ничтожными. За что дерутся, чего хотят от меня? Непонятно. Если умирать, то в объятьях красивой женщины, а не за идеалы этих двух: сумасшедшего рыцаря-анархиста и отвратительного колдуна. Всё время бормочит непонятную гадость на своём мёртвом языке, даже смотреть в его сторону нет желания, и я уставился на второго стража. Арбалетчик держит нас на мушке, рука не дрогнет, видно как косится в сторону Комара, что всё так же стоит опираясь рукой о величественный двуручник.
– Русь, у него же рапира была?
Русана закатила глаза, будто сморозил абсолютную глупость.
– Ты серьёзно?
Я снова присмотрелся к мечу. Что-то знакомое вынырнуло в памяти, но понять пока не могу. Секироносец пошёл на сближение. Элитный доспех тяжело брякает, бум, бум. Пластины находят одна на другую, не давая узреть и кусочка незащищённой кожи. Вряд ли Дарт победит. Даже у чугуна, из которого будто бы отлит, есть своя температура плавления, а битва дошла до высшего градуса.
– Выберемся, я с тобой разберусь, предатель Родины, – буркнул Дарт через спину. – Анвар тебя переоценил.
– Это ты игру, Родиной считаешь? Русана еле удержала меня, от возможности долбануть по чернявой макушке, а то и вовсе отвесить пинка. – Ты хоть в армии служил, профессор? Или после аспирантуры сразу с головой, в эту самую, науку?
Я хотел сказать ещё пару ласковых, но сверху просвистело, в бревне под крышей завибрировала половина арбалетного болта. Другая часть видимо выбила штукатурку внутри хижины. Внимание обратилось за спину стража. Тот обернулся тоже, даже опустил секиру. Арбалетчик пытался освободить ногу от чего-то пока непонятного, целился вниз. Выстрел, ещё один. Бросил арбалет, и дико закричал, пытаясь освободиться. Сжимающееся кольцо вокруг нас зашаталось. Из дальних рядов послышались крики. Опытные воины начали перестраиваться в другой порядок. Один Комар спокоен, держит ладони на закрученной спиралью рукояти меча, в навершии которого скалится золотой лев. Откуда мне известно, что лев? Может медведь, или сфинкс, но я почему-то уверен – лев, а ещё знаю что у меча утопленный в землю конец ярко красный.