Повисшую тишину разорвал Георг. Осирис, чей век был уже опасно долог, протер свои очки и еще раз внимательно оглядел всех присутствующих.
— Осирис Прик, мои соболезнования. Чем я могу быть полезен? — доктор смерти прошел к железному столу, где рядом с тонким и стройным телом дочери пыталась сохранять лицо мать.
— Уберите! Уберите эту дрянь отсюда! — войдя в состояние бешенства, Жанна снова начала тыкать в меня пальцем. Ну началось.
— Это все только ее вина, Осирис Георг! Вы же понимаете, что Эрик и Лилиан были такой прекрасной парой, — Жанна закатила глаза, приложив руку туда, где под внушительной грудью предположительно было сердце, — сожри твою душу Безмолвная! Из какой выгребной ямы мой мальчик тебя вытащил, неблагодарная тварь!
Честно? Я уже минут двадцать потихоньку вдыхала ее эмоции. Говорить сейчас Жанна могла что угодно, пока это позволяло мне перекусить. Со смертью близкого родственника у каждого появляется приличная пробоина в энергии, примерно размером с кулак, посередине груди. Конечно на таком расстоянии, не прикасаясь, я не могла забрать себе весь поток того, что щедро выливала в пространство Жанна. Но понемногу втянуть и хотя бы выпасть из состояния сна — этого было вполне достаточно. И нет, я не бессердечная тварь, а очень даже наоборот. Ведь от того, что я питалась, старшей Прик становилось лишь лучше. Думаю, она даже это поняла. Не осознавала, каким образом, но не противилась. Именно поэтому сейчас она уже могла устраивать высосанный из пальца концерт, а не сходить с ума. Как мать, я очень ее понимала. На сколько это вообще возможно, когда твой ребенок — жив.
— Я не понимаю, при чем здесь манти, Осирис Жанна?
— Манти? Валери, так ты теперь некромант? — глаза Прик округлились, а я кажется первый раз в жизни услышала как она назвала мое имя.
Мы переглянулись с Крейном и по спине поползли противные мурашки. Началось. Информация стала просачиваться. А значит не за горами и тот день, когда некроманты узнают о Максе. Мысленно порадовалась, что здесь сейчас нет Лео, который мог все это услышать. А серый взгляд Эрика обещал меня убить и закопать, если я сейчас же не придумаю, как ее заткнуть. Георг поднял глаза на Эрика, а тот махнул рукой, как бы давая понять, что слушать сейчас безутешную мать совсем не обязательно.
Тем временем Жанна бодро подскочила со своего места и направилась ко мне. В этот момент она больше напоминала огромный айсберг, в своем длинном белом платье, чем безутешную мать. Отгородив меня от мужчин, Осирис смело смотрела мне в глазах. Победоносный взгляд. Презрительный и торжествующий. Жанна протянула тыльную сторону ладони к моим губам и удивленно возвела брови, когда я не пала ниц в восторге лобзая ее руку. А ведь именно так, согласно их воспитанию, должны были вести себя низшие, Рабосы.
— Приказываю тебе, Воскреси ее, — сомнение проскочило в светло голубых глазах, — ну же!
— Нет, — я опустила приставку, имя, фамилию и обращение на Вы, так как считала недопустимым ее поведение с кем либо. Если бы ни ее горе, я точно знала, кто после такого поведения упал бы на колени.
Непонимание и злость полились на меня с новой силой. Жанна, опустив наконец протянутую вперед руку, судорожно поправила косу, перекинув ту вперед через плечо, а я только заметила, что ее белое легкое платье, кажется было ночной рубашкой. О, Безмолвная, ее можно только пожалеть. Безумные глаза наполнялись вновь слезами и я потянула ее отчаяние столько, сколько могла. Но этого было уже совершенно мало. Нужно было коснуться ее, но тогда вернувшаяся трезвость ума только все усугубила бы все. Боль — защитная реакция организма. Если сейчас я и смогу забрать все, то что с ней будет, когда она осознает, что спокойно ходила на приемы и мило улыбалась всем в тот момент, когда ее дочь уже давно в земле ели черви.
— Я заплачу сколько скажешь, Валери. У нас очень много денег. В разы больше, чем у Крейнов, это правда! Что еще нужно девчонке Рабосу? Ты же навсегда сможешь избавиться от него, Валери! Станешь независимой, действительно свободной от него! Я же знаю, что ты никогда его не любила. Мой бедный мальчик, он отказался от всего ради тебя. И я готова сделать ему еще больнее. Назови цену! Все, что угодно! Ты будешь вхожа с сыном в любой Дом! Проси! — Жанна не могла остановиться, находясь на грани от того, чтобы не коснуться меня.
Неприкосновенность некромантов. Старая сказка про то, что некромант забирает душу, стоит лишь его тронуть. На самом деле была лишь гиперболизированной правдой. Сейчас я готова была задушить тетку голыми руками за каждое ее слово. Боль. Моя или Эрика, сейчас все смешалось в голове. Длинный язык Жанны и плюс один человек к тому, что пытались сохранить хоть в каком-то подобии тайны.