Эрик осматривал каждый угол. Если бы это видела Елена, то Осирис явно не поздоровилось. Он вытаскивал ящики стола, выкидывая те на пол, от чего рисунки Макса летали по всей комнате. Один из них приземлился прямо в лужу крови. Я подхватила лист, рассматривая изображение. Собачка. Сын рисовал щенка, который сейчас уютно устроился на руках призванного, оперевшегося о дверной косяк. Чтобы пропустить его сюда, Эрику пришлось снимать с дома защиту, но сейчас в ней уже и так не было никакого смысла. Разве что оберегать Чика. Бедное животное сначала тряслось от прикосновения мертвого, но после успокоилось. Пытаясь стряхнуть с листа кровь, я всеми силами пыталась спасти рисунок. Ведь он так долго хотел этого щенка. Очередной грохот заставил меня подскочить на месте. Гнев и ненависть наполняли пространство, отравляя все мои чувства.
— Крейн, перестань! — крикнула мужу, но тот не останавливался, — Хватит, Эрик! Ему еще тут жить.
Злые серые глаза поднялись на меня. Побелевшее от гнева лицо, испарина, выступившая на лбу. Пятна крови на одежде. Сейчас ему не стоило попадаться под руку, но я уже была здесь. Внутри все сжалось от боли. Очень не хотелось, чтобы он смотрел на меня так.
— Если бы ты рассказала все с самого начала — этого бы не произошло, Вел, — Крейн подошел вплотную, отчего вмиг стало нечем дышать и я отвела взгляд в сторону, — поэтому в своем доме я буду вести себя так, как захочу. И если мне сейчас хочется разнести все тут к твоей Безмолвной — так и сделаю, — увидев мое выражение лица, Эрик немного смягчился, — Он должен был оставить послание. Потому что играет. С тобой, Вел. В догонялки. Ведь только ты знаешь, что и как он может сделать. Значит сейчас вот тут есть что-то для тебя. Ищи! — Крейн резко отвернулся.
Взгляд невольно приковала лужа крови. Ставшая белой рука, неестественно вывернутая, лежавшая в ней. Для меня. Он играл с некромантом, хотел увести по ложному следу. А значит должен продолжать думать, что мы по нему идем. Заглянув в широко распахнутые глаза Анны, я вздохнула.
— Тогда тем более нет смысла искать тут, — я кивнула на тело перед собой, — послание у нее.
Эрик снова повернулся, но вот его эмоции пошли на спад. Осирис успокаивался. Он с интересом взглянул на тело. Жалость. И надежда. Не знаю, каким чудом, но козырь в рукаве у нас был. Прислушавшись к потокам, довольно улыбнулась. Даже два.
— Он же хочет меня ослабить и выиграть время. Идеальный вариант, когда единственный, кто может мне помочь, по его мнению, сейчас в Башне Смотрящих, — усмехнулась, снова опускаясь в лужу крови, — только вот он занервничал и начал ошибаться, — глядя в недоуменные глаза Крейна, улыбнулась ему, — мне не нужен Лео, чтобы вернуть ее.
Осирис недоуменно смотрел на меня, а я пожала плечами. Призванный осторожно сделал шаг в комнату, присаживаясь на кровать рядом с телом. Опустив щенка на подушку, Ра поднял глаза на меня.
— Что мне делать? — наконец-то я не дергалась при звуках этого голоса.
— Положите ее на кровать. И уберите с пола кровь. Иллюзию держать будет некому, так что надо все более менее привести в порядок. А ты — повернулась к призванному, — попробуй поймать образы в ее голове.
В этот раз остатки энергии пошли послушно, мягко вливаясь внутрь тела под влиянием потоков. Даже удивительно было, как быстро и просто удалось запустить биологию. Вот уже задрожало тело, запуская дыхание. Я мягко держала кисти женщины, передвигая потоками кровь в ее организме. Наконец, Анна заморгала.
— Эрик, — женщина быстро окинула всех взглядом, — мальчик мой, прости старуху. Я не смогла.
Анна не пыталась двигаться, так же, как и мертвое внутри ее тела. Кажется, что за эти два дня я уже утратила способность удивляться. Ра определенно осознавала, что мертва. Но не испуга, не желания, естественного, возникающего любого мертвого, вцепиться в потоки, не испытывала. Она просто спокойно лежала, позволяя мне делать свою работу.
— Это ты прости меня, Анна, — Крейн посмотрел на меня, а я кивнула показывая, что бояться нечего, — что ты должна нам передать?
— Оно оставило только стишок. На считалочку похоже. Слушай внимательно, сынок. Масик не должен подстрадать, — Анна потянулу руку, не разрывая связи со мной и крепко сжала лежащие на кровати пальцы Крейна, — кроме вас двоих у меня никого нет. Слушай, благородный.