Почему мы просто в один миг стали друг другу чужими? Обиды, недомолвки, разлука неделями. И вдруг я решила, что это больше мне не интересно. А он просто перестал приходить. Уже потом, в тот ужасный день, когда Крейн с окаменевшим лицом сказал, что его больше нет, я пожалела обо всем. Но что же было сильнее на самом деле? Детская влюбленность? Или поглотившее меня в ту же секунду чувство вины? Ведь сейчас, глядя на то, как длинные пальцы перебивают зеленую траву вокруг, я ощущала именно его.
— Спрашивай, что тебе интересно? — я не могла ему отказать.
Возможно прямо сейчас я собиралась обмануть себя. Дать ощущение, что все получилось. Что Макс Лавр действительно сидит рядом и ощущает эту удушающую жару.
— Как, — призванный глотнул воды из бутылки и начал заново, — когда ты оказалась с ним?
— Это тебя не касается, даже если ты настоящий Макс, — голос Крейна заставил вздрогнуть и поднять глаза.
Эрик стоял босиком на траве, а по его телу стекала вода. Видимо я пропустила момент, когда детектив успел снова нырнуть в Исиду. Капельки застряли между ресниц, делая серыми глаза еще более глубокими. Смотреть на все то, что было между подбородком и босыми щиколотками я не решалась. Не стоит сейчас.
— Почему же? — призванный встал с травы, отряхивая несуществующую пыль, — Твоя жена, Крейн, собиралась меня воскресить. И, знаешь, у нее почти получилось. Я помню это, — Макс подошел к Крейну и издевательски похлопал того по плечу, — а до этого благополучно наставила мне рога с тобой. Так что стоит еще разобраться, кого и что не касается, Эрик.
Только я собралась закатить глаза, как ощущение того, что в груди что-то загорелось, заставило меня вскрикнуть. Солнышко.
— Заткнитесь оба! — я и не заметила, что в слова вложила поток.
Но сейчас не до этого.
— Масик, — нить крепла от кинутой в нее жизни, — малыш, мама тут.
— Где папа? — сын плакал.
Подпрыгнув на месте я подбежала к Крейну и, откинув изо всех сил призванного, тут же приложила руки к голове Осирис. Так надежнее. В попыхах легко спутать нити.
— Он тут, сынок, — руки зашлись в тряске а к горлу подкатил ком, — малыш, что случилось?
— Па-а-а, — руки Осириса на моих плечах напряглись, — они говорят плохие вещи.
— С тобой все в порядке? Тебе сделали больно? — Крейн говорил спокойно, но его пальцы вздрагивали у меня на плечах.
— Нет, со мной все хорошо, я кушал и меня укладывают спать. Я просто спросил, когда меня вернут папе, — ребенок всхлипывал.
Так, с ним по крайней мере все хорошо. Его не трогают. Оно побоится тронуть. Макс цел.
— И что тебя испугало? — голос Крейна у меня в голове напрягся.
— Оно сказало, что мои мама и папа — убийцы. Что вы не будете меня спасать, — он шмыгал носом, — что мама хотела меня убить. Поэтому бросила. А папа меня не любит, а просто терпит, — и Макс снова зашелся рыданиями.
— Сынок, послушай меня, — Эрик говорил тихим голосом, успокаивая заодно и меня, — помнишь я рассказывал тебе сказку? Про Исиду?
— Да, пап, — тихий голос ребенка.
Кажется, его рыдания затихли.
— Это была любимая сказка твоей мамы. Потому что она была про нее, Макс. Мы с мамой любили друг друга и поэтому родился ты. И, конечно, все люди совершают плохие поступки. Мы с мамой — не исключения. Но это никак не может повлиять на то, что мы любим тебя. Просто не слушай плохих людей. Они сейчас сделают все для того, чтобы ты помог им и отдалился от нас.
— Потому что я — воин? — кажется, что Макс успокоился окончательно.
— Да, малыш. Мы — воины, — голос не подчинялся даже в моих мыслях.
— Хорошо. Я сильный, мам.
Не успела я сказать хоть что-то, как сын прервал связь. Слишком быстро учится. Очень. И я не сомневалась в том, что у него получиться сделать то, зачем его похитили. Руки тряслись а из горла вырвались рыдания. Это слишком. Мой малыш там, один, рядом с убийцей. А мы не можем найти эту гребанную Книгу. Потоки вырывались из тела рваными кусками, а мне не хватало сил их держать. Взбесившийся некромант.
— Крейн, — я практически орала ему в лицо, — я же твоя Исида? Так сделай же что-нибудь! Вот она — я кинула руку на реку, — где-то там, совсем рядом! Завтра, уже завтра оно сделает что-то снова! Если не сегодня, Эрик! У него наш сын! — кулак ударился в грудь Осириса, а из глаз прыснули слезы, — Пожалуйста, Крейн! Ты можешь. Никто кроме тебя не может, Эрик! Ты Исиду смог переплыть! — я опускалась на землю, заходясь в рыданиях, — что мне сделать, чтобы ты снова почувствовал меня? Ощутил всю мою боль, Крейн?! Если с ним что-нибудь случится, я умру Крейн! Так спаси же нас! Что делать, раздеться здесь?! Говори! — захлебываясь собственными словами, не могла найти сил остановиться.